Ног, и вообще нижней части тела у неё не наблюдается.
Приближаюсь вплотную.
…Да, конечно, – это подобие куклы, не знаю, из какого материала – пластик, резина или ещё что-то. Очень натурально исполненный, голый человеческий торс, прикреплённый к окну. Но, во-первых – пустой, только тонкая, смутно просвечивающая оболочка, повторяющая рельеф человеческого тела, все его изгибы и естественные неровности, а во-вторых, что самое главное – он прикреплён к окну «лицом» внутрь помещения. Понимаете, да? То есть я сквозь окно напротив, из другого крыла «П»-образного здания увидел вогнутую фигуру. Из-за анатомически абсолютно правильного воспроизведения, эта фигура в окне напротив выглядела очень натуральной, правдоподобно-жизненной. А из-за вогнутости она и произвела такой жуткий, инфернально-отталкивающий эффект, – я словно увидел поверхность человеческого туловища, вывернутого наизнанку!
Выдохнув, я развернулся и направился к лестнице, ведущей на первый этаж. И уже почти совсем не удивился, увидев над лестницей застывшего в полёте гипсового поросёнка. Что с того, что поросёнок летит? Что с того, что у него в пасти – лампочка? Ведь я нахожусь в самом странном музее Праги.
Здесь ещё и не такое можно увидеть…
Огромный Христос (парящая скульптура), в его узнаваемой позе (руки раскинуты, голова склонена к плечу) – это он, конечно же, принимает муки, распятый на кресте? Нет! – всего лишь упражняется на гимнастических кольцах…
Домашние коврики из собачьих и кошачьих шкурок, с головами этих животных…
Обнажённые гомосексуалисты-партайгеноссе, в кабинете на фоне полотнища со свастикой слипшиеся в экстазе, что выглядит вдвойне вызывающе, учитывая размер этой картины (в полстены) и высокопрофессиональную реалистичность изображения…
Из-за этих и многих других подобных экспонатов у меня, пока я бродил по пражскому музею, создалось впечатление, что это самая неполиткорректная и скандальная выставка из всех, виденных мною ранее. Организаторы выставки словно бы специально сделали всё, чтобы шокировать общественность, вызывающе «расцарапав» больные мозоли массового сознания.
Да, это было круто, реально круто.
Едва натолкнувшись на первые же экспонаты, я будто «проснулся» от дорожной усталости. Меня «встряхнули». Сердце забилось чаще, завёлся внутренний моторчик, неудержимо влекущий вперёд – а что там, в следующем зале?..
А в следующем зале очередной эпатаж: картиной является сама комната – вся она – стены, пол, потолок – разрисована узорами, складывающимися в некий трёхмерный сюрреалистический образ, и я, входя в комнату, становлюсь частью этого произведения.
Двигаюсь дальше. В пустой комнате прямо на белой стене идёт «кино»: что-то вроде театра теней или тестов Роршаха, только в движении, ни на что не похожие всплески чёрного на белом с постепенно угадываемым, джазово-усложнённым ритмом. Красиво и завораживающе. Оглядываюсь, замечаю аппаратуру, создающую эту видеоинсталляцию. Из устных пояснений и домысливания по увиденному следует, что образы, плящущие на стене – одновременная и потому изменяющаяся съёмка-демонстрация некоего физического процесса на микроуровне, способная вызывать определённые психические состояния, влияя на сетчатку глаза.
Чувствую, что причудливое «кино» затягивает и вызывает головокружение, и спешу выйти… Некоторые экспонаты я не смог бы определить: что это – инсталляция? Панно? Барельеф? Около одного из таких я остановился надолго. Клочья шерсти, гладкие выпуклости изумрудного цвета, цепочки с уменьшающимися звеньями, кристаллы, чуть заметная повторяемость, вызывающая впечатление развития сюжета.
…Разноцветный стеклянный лабиринт; его стенки волнисто изгибаются, и, хотя лабиринт занимает пространство всего лишь одного зала, я слегка теряю ориентацию. Ну просто хочу вникнуть в смысл этого произведения, поэтому не хочу оставить нерассмотренным ни одного квадратного дециметра, поэтому оглядываюсь, возвращаюсь, путаюсь… Выпутавшись из гипнотически поблескивающих изгибов, двигаю дальше.
Около одной из картин стоял долго – зацепила. До жути. Что на ней? Да вроде ничего особенного: портрет большой заячьей семьи. В три ряда сидят и стоят зайцы в человечьих одеждах; зайцы-мужчины, зайчихи-женщины, зайчишки-детишки. Разных возрастов, от дряхлых дедушек до младенцев. Добропорядочное буржуазное семейство в полном сборе. У всех на «лицах» благожелательные улыбки… и у всех – совершенно ужасные глаза: тёмные круги вокруг, воспалённые веки и злобный малиновый огонёк в зрачках, просто чувствуешь, что эти милые зайчики еле сдерживаются, чтоб не броситься на тебя и растерзать в клочья почище бешеных бультерьеров. И контраст между идилличностью сюжета и его дъявольской «подкладкой» передан так мастерски, что просто мороз по коже, автору «браво»! Эта картина похожа была на страшный сон, в котором милые знакомые люди вдруг начинают казаться другими, чужими и враждебными. Короче, вариация на мотив кафкианского мироощущения, художественное выражение обманчивости и враждебности окружающего мира.
Идём дальше.
А это что? Какая-то сеть на стене… нет, не сеть. Гвоздиками, наполовину вбитыми в стену, образован силуэт человека в натуральный размер, а множество ниточек, натянутых на этих гвоздиках, «дорисовывают» образ.
Дальше, дальше… распятие из старой, стоптанной детской обуви, цветастая хозяйственная сумка размером три на четыре метра (насмешка над обществом потребления?)
Парочке американцев – рослые, красивые, хорошо одетые – видимо, муж и жена, понравилась эта сумка: остановились, долго смотрели на неё. А я на них.
Тишайший скрип блестящего паркета, звук шагов – из другого зала вышла девица лет двадцати с небольшим. Посмотрела на меня выразительным взглядом; на лице вроде как улыбка. Да ещё и попа у неё была такая аппетитная, затянутая в джинсу… не теряя её из виду, – попу, я имею в виду, – я оторвался от лицезрения американцев и, меняя свой маршрут, двинулся за девицей. Ну, просто так. Без всяких намерений. Хотя, чем чёрт не шутит, – познакомиться с иностранкой… Она, видать, почувствовала мою «слежку», периодически оглядывается, улыбается мимоходом и даже как-будто бы не мне. И даже как-будто бы не улыбается. Но всё равно интересно… да тут ещё и эротические экспонаты пошли, словно специально как-то настраивая в нужном ключе … чёрно-белые «ню» в стиле, напомнившем мне Обри Бердслея, потом фотосессия-обнажёнка. Стою, глубокомысленно нахмурившись, изучаю то, что ниже пояса у модели в рамке, рядом со мной то же самое делает, и тоже с глубокомысленной миной и даже сопя – от эстетического усердия, надо полагать – какая-то любительница авангардного искусства. Наконец, не выдерживаю, отворачиваюсь, улыбаюсь и выхожу в следующий зал.
А где же путеводная попа? За которой я перемещался из зала в зал? Потерял. Утопала куда-то, в каком зале я её теперь найду? Может, в этом? Ну-ка, зайдём…
Ёлы-палы… а это что?!.
Какая-то непонятная деревянная фигура в рост человека. Но не это главное, а главное то, что она… периодически вздыхает и издаёт какое-то невнятное бормотанье! Обхожу вокруг – видимо, где-то аудиоисточник? Ничего такого не обнаруживаю.
