Неделю они соблюдали траур по усопшему Иззи Хершу, каждый вечер квартиру наполняли довольно беспардонные раввины, проводились совместные молитвы, а потом приходили гости. Для Джейка самым приятным временем было начало дня, когда за протяжным завтраком изнемогающие Херши, борясь с дремотой, делились воспоминаниями о детстве, о школе, о первой работе, о столкновениях с франко-канадцами.
— Они такие недалекие! — говорила тетя Малка, недоуменно подымая брови. — Была у меня одна знакомая, так я ей в пятницу анекдот расскажу, а она только в субботу, посреди церковной службы расчухает, и давай смеяться!
— А что сепаратисты?
— А что сепаратисты? С ними надо бороться путем планирования семьи. Чтоб не плодились, как кролики!
Внезапно в квартире потемнело — это Ирвин перекрыл необъятной тушей проем балконной двери. Около уха, как всегда, бормочущий транзистор.
— Арни засадил «птичку» на пятнадцатом. Теперь он всего на две отстает от Каспера.
— Ну, Арни! Во дает!
— А что же Никлаус?
[344]
— Время покажет.
Джейк кое-как все же перевел разговор на брата Джо и его отца Баруха.
— Когда Баруха перетащили сюда, ты только представь: его сын в жизни не видал банана. Наш папа дал ему банан, так он его стал с кожурой есть!
Дядя Эйб, улыбаясь сладостным воспоминаниям, со смешком сказал:
— Барух еще на судне бандитствовал. У какого-то чужого еврея украли кошелек. Искали, все перевернули, нет как нет. При высадке у подножья трапа поставили двоих полицейских, чтобы они досматривали ручную кладь. А Барух эдак вразвалочку спускается, и сумка у него уже открыта — смотри не хочу. Жует яблоко и в ус не дует. А деньги из того кошелька как раз в яблоке-то и были.
— Барух — да-а! Такое вытворял!
И в этот миг Джейк, приехавший, чтобы вместе с Хершами оплакивать отца, — мало того, успевший за время траура стать к ним ближе, чем когда-либо, почувствовал, что должен защитить честь Всадника, раз уж сам он отсутствует. Без всяких предисловий Джейк повернулся к дяде Эйбу и в двух словах напомнил о последнем визите Джо в Монреаль — о том, как его поджидали в машине около дома на Сент-Урбан какие-то люди, о раскуроченной «эмгэшке» в лесу и о Дженни, которая с тех пор их всех на дух не переносит.
— Это ведь вы сдали его, не правда ли, дядя Эйб?
Дядя Эйб покраснел как рак.
— Ты о чем это лопочешь, пьяный полудурок?
— Все, что я хочу, это чтобы вы ответили прямо.
— Ну, так вот тебе мой ответ! — И, влепив Джейку полновесную пощечину, он вышел из комнаты.
— Вот-те на… — Джейк, совершенно ошарашенный, пытался с улыбкой смотреть на лица, ставшие вдруг враждебными. Ему будто говорили: да-да! это тебе еще мало досталось!
В комнате воцарилась душная тишина.
— Вот послушай, — подал голос дядя Лу. — Я расскажу тебе про девчонку, которая отказывалась пользоваться колпачками, потому что не хотела у себя в детской иметь венецианское окно.
— Своими идиотскими анекдотами ты достал уже, дядя Лу!
— Перебрал, перебрал пацан. Ну и ананас тебе в задницу.
Глядь, и Рифка с ними — сидит, кулак ему показывает.
— Ты сюда раз в год приезжаешь, а как приехал, с утра до ночи пьешь и ссоры затеваешь. А потом — фьюить! — опять улетел. Кому ты такой тут нужен-то?
Мигом пробудившийся к активной жизни Герки тоже встрял:
— Куда, кстати, подевался фильм про Джеймса Бонда, который ты якобы должен был снимать? Тоже мне, шишка на ровном месте.
— Ушел-ушел-ушел! — Не выдумав ничего остроумнее, Джейк возмущенно удалился на балкон и унес с собой бутылку бренди.
К несчастью, на балконе оказался Ирвин. Гороподобной тушей занимая полбалкона, он громко пыхтел, карманными щипчиками подстригая ногти
[345]
. Под злобным взглядом Джейка он вскочил и ретировался, сложными движениями бровей пытаясь вымолить прощение.
— Эй! Мудак! Ты словами что-нибудь сказать можешь?
— Ну могу.
— Так давай! Говори уже.
Ирвин подумал, повращал глазами. Ненадолго остановил взгляд на резервуаре с бензином возле заправочной станции «Эссо» напротив дома. Почесал в голове и посмотрел после этого на ногти. В конце концов сказал, напирая на каждое слово:
— Ты сколько зайцев поймать-то хочешь?
Тьфу ты, пропасть! — про себя выругался
Джейк и поплелся назад в гостиную, где при его появлении все друг от друга так и отпрянули. Перед тем, видимо, шептались.
— Послушайте, — взмолился Джейк, — ведь мы же все умрем…
— Ты это к чему? — нахмурился дядя Сэм.
— …да сядь ты, сядь, глупый ты человек, я не заразный. Черт, ну вот зачем я только сижу тут с вами? Я же во все это не верю. Зачем было пытаться вас умаслить?
— Из уважения к отцу.
— Да никогда я отца не уважал.
— Опаньки!
Я любил его, про себя добавил Джейк, но им бы он этого не сказал ни за что.
— Не прошло и недели, как он умер, — взвизгнула Рифка, — а он его уже не уважает! Вы слышите? Вы все слышите?
— Ну, дорогая, он же не оставил денег! А раз так, чего ради напрягаться?
— Какой же ты мерзкий! Скотина. Женившись на шиксе, ты разбил его сердце!
Шлепая тапками, вернулся дядя Эйб.
— Мне не следовало бить тебя. Прости, Джейк.
— Нет. Вам, черт побери, действительно не следовало бить меня. А что следовало, так это дать прямой ответ на мой вопрос.
— Неужто ты не можешь, — голос дяди Эйба звучал устало, — хотя бы извинение принять как джентльмен?
— Это вы подсказали, где им найти Джо?
Вздохнув, дядя Эйб увлек его в кухню и затворил за ними дверь.
— Ты что, там, в Лондоне встречался с Джо?
— Думаю, он сейчас в Южной Америке. А я с ним не встречался с детства.
В глазах у дяди Эйба промелькнуло облегчение. А может, Джейку это только почудилось.
— Тебе повезло, значит. Потому что он мерзавец.
— Это надо бы обосновать.
— Ты-то своего двоюродного брата обожаешь. Я правильно понимаю?
— Может быть.
— Джо действительно был на гражданской войне в Испании. Воевал в интербригаде. И это ему, конечно, зачтется, но…
