— Люк, пожалуйста, вызовите мне такси.
Тут чьи-то неуклюжие руки перехватили пальто, стали ей его подавать.
— Я подвезу, у меня машина.
То был, конечно, Джейк, и он не спрашивал. Почти повелевал.
— Да нет, я уж пешочком. Хочется, знаете ли, продышаться.
— Вот и мне тоже! — радостным петушком пискнул Джейк и, не ожидая приглашения, последовал за нею.
Пока вместе не завернули на Хэверсток-хилл, шли молча, ветер развевал длинные черные волосы Нэнси, а на ее бледном овальном лице преобладало удивление.
— Ну вы и красавица! — сердито буркнул Джейк.
— Спасибо.
— Хотя ведь вам, должно быть, не впервой это слышать, — пробормотал он, пожав плечами.
— Нет. Не впервой.
— Зато от меня вы это слышите впервые! — вдруг заорал он, грозя ей пальцем. — А я не каждой это говорю! Как Шапиро. Этот болтун, подонок речистый.
— А кто это?
— Да тот, который вам ушки нализывал.
— А, так вот, значит, кто это был! — воскликнула она с наигранным интересом.
— А вы в Лондоне живете или так, наездом?
— Я еще посмотрю, понравится мне тут или нет.
— Вам понравится, — заверил ее он.
— Тогда, значит, решено?
— А что же так саркастически?
— Да мне бы еще работу найти.
— А может, я помогу? Что вы умеете?
— Показывать стриптиз на вечеринках.
— Нет, серьезно, кто вы по профессии?
— Какая вам разница?
— Но вы же не социальный работник, черт побери!
— Вы что, хотите прекратить знакомство?
— Или, не приведи господи, детский психолог!
— Пока не угадали.
— Вы богаты?
— Мой отец бизнесмен, торгует обувью.
— Уже интересно.
— Н-да-а, ну и странный вы парень!
С тем они и подошли к дверям ее жилища на Аркрайт-роуд. Она ковыряла замок ключом, он медлил.
— Так уж и быть. Можете зайти, рюмку напоследок налью. Если пообещаете вести себя прилично.
В знак согласия он кивнул, но его улыбочка ей не понравилась.
— То есть вам должно быть ясно, — не успокаивалась она, — что в постель к себе я вас не приглашаю.
Готовя напитки, она посматривала на него через окошко в стене, разделяющей кухонный стол и обеденный — как он брал в руки журналы и словно взвешивал, будто судья, который взвешивает улики. Понятно: два года строгого режима за «Вог»; за «Эль» еще шесть месяцев одиночки. «Лейдиз хоум джорнэл»?! Все, голову с плеч! Ага, вот потянулся к полкам, проверяет книжки — где тут дурной вкус притаился? А модный хлам? Довольно хихикнул: видимо, нашел и то и другое. От души забавляясь, она не стала объяснять, что квартира ею подснята со всем содержимым. Но тут Джейк наткнулся на «Избранные рассказы» Исаака Бабеля, книжка лежала на кофейном столике. Схватил. Полное недоумение.
— И вы что же, вот это — читаете? — почему-то с обвиняющей интонацией спросил он.
— Да нет. Я надеялась, что мне удастся затащить сюда вас, вот и выложила — специально, чтобы произвести впечатление. А что — по-вашему, следует?
Джейк отдернул руку, глаза сузились. Весь обмяк.
— Извините, — проговорил он.
— Весь вечер вы ко мне будто приценивались. Какое у вас на это право?
— Никакого. Давайте завтра сходим пообедаем.
Но оказалось, что у нее билеты на «Гедду Габлер».
— Да ну, она у них ужасно поставлена! — рассердился Джейк. — Не спектакль, а уродище какое-то. Этого их недоноска назначь регулировщиком на перекрестке, и то не справится, — и давай поносить сперва Бинки Бомонта, «Ройал Корт» и Дональда Албери, а потом, увлекшись, и Артура. Рэнка
[47]
, да и вообще режиссуру — что в «Гранада телевижн», что на Би-би-си. Наконец Нэнси не выдержала:
— Я очень, очень устала. Ведь я приехала только вчера, вы же знаете.
Джейк вскочил, опорожнил бокал.
— Я так и не сделал попытки, потому что вы не велели… Но может быть, надо было? Может, вы на самом-то деле это не всерьез?
— Нет, я всерьез. Честно.
Но поцеловать ее он все-таки попробовал. Поцелуй остался безответным.
— О’кей, о’кей, всерьез, все понял. А можно мне встретить вас у театра? После спектакля съездим куда-нибудь, пообедаем.
— Я буду там не одна.
— Во как! А с кем?
— Вас это касается?
— Вам что — стыдно сказать?
Что ж, она сказала.
— Ах вот он кто… Бог ты мой! — И он горестно прижал ладонь ко лбу. — Бедное дитя! Он же сволочь каких мало.
— Вроде Шапиро?
— Хуже. Один из самых злостных притворщиков в городе. Будет называть вас кошечкой и зайчиком, выделываться в ресторанах и всячески вешать лапшу. Зачем вам с ним встречаться?
— Мне кажется, вы… как-то многовато на себя…
— А как насчет вечера в четверг?
— На четверг мы договорились с Люком.
Это его, похоже, вконец доконало. Не возражал. Не грубил. Просто тихо, тихо пошел к выходу.
— А вот в пятницу я вечером свободна.
Однако в четверг всего за десять минут до момента, когда должен был прийти Люк, у Нэнси зазвонил телефон.
— Я еще дома, — сказал Люк. — И должен говорить быстро. Здесь Джейкоб Херш, помнишь его?
— Да, конечно.
— Зашел пригласить меня на обед. Как-то это неловко. И он весьма решительно настроен. Я ему говорю: у меня свидание, а он: ладно, приглашаю обоих! Ты как — не очень возражаешь?
Через несколько минут Джейк, сияющий, сидел на ее диване. Люк нервно постукивал ногтем по зубу. Нэнси разливала напитки.
— Лед я принесу, — вскочил Джейк. — Не беспокойся, Нэнси. Я уже знаю, где он.
— Я сама принесу лед, — ровным голосом проговорила Нэнси.
— Да пожалуйста-пожалуйста! Навязываться не стану.
Но, едва оказавшись в «Ше-Люба»
[48]
, теперь уже Нэнси странным образом почувствовала себя лишней. То, как двое друзей лезли из кожи вон, соревнуясь за ее внимание — чуть не изо рта друг у друга выхватывая истории, тянули их каждый к себе, как два щенка тряпку, якобы в шутку, но каждый раз с подковыркой, — ее, с одной стороны, очень веселило, но вместе с тем и досада брала: ей-то ведь и слова не дают вставить! Люк рассказывал смешные анекдоты про актеров, занятых в постановке его пьесы, она смеялась, Джейк мрачнел.
