— Я слушаю.
Она сделала глубокий вдох, высвободила руки и вытерла их о брюки.
— Меня бил муж, Уильям, — начала она. Он хотел сказать что-то, но она приложила палец к его губам. — Все это видели, кроме меня. Грэм, моя подруга Линда, мой начальник — все видели, что происходит, но не я. Что ты, я была убеждена, что он может измениться, и потому возвращалась к нему, прощала его раз за разом. После того, как он избивал меня, он всегда так раскаивался, становился таким смирным, таким любящим. Иногда он даже плакал, прося прощения, и я жалела его.
Она покачала головой и секунду помолчала, прежде чем продолжить.
— Конечно, каждый раз он обещал, что никогда больше не поднимет на меня руку, и я, как дура, ему верила. Но потом что-то опять выводило его из себя — ерунда какая-нибудь. Он убеждал меня, что это все моя вина, и я опять ему верила. Конечно, причина была в алкоголе, но сваливать все на одну выпивку тоже было бы слишком просто. Рик был злобным негодяем и умелым манипулятором — он полностью контролировал мою жизнь. Я годами собиралась от него уйти, но никак не могла решиться. Он всегда говорил, что выследит меня, и я его боялась. К тому же мне казалось, что я бросаю человека, который явно нуждался в помощи.
Уильям смотрел на нее, не отрывая глаз, и по ходу рассказа дыхание его становилось все глубже и тяжелее.
— В общем, в один прекрасный день я все же набралась храбрости и ушла. Но, по правде сказать, я чувствовала себя очень одиноко. Я скучала по нему.
Она повернулась к Уильяму:
— Ты можешь в это поверить? Я действительно по нему скучала!
Уильям покачал головой, но ничего не сказал.
— Он перестал пить и, казалось, совершенно изменил свой образ жизни. Он прекрасно без меня справлялся, и почему-то это задевало. Он нашел работу и ни разу не просил меня вернуться. Он со всем разобрался сам, навел порядок в своей жизни и превратился в мужчину, которым я всегда хотела его видеть. Как будто я была ему больше не нужна. Но на самом деле он вел искусную игру, и это был хорошо спланированный ход. Потом я обнаружила, что беременна, так что у меня не было выбора, кроме как вернуться к нему. По крайней мере, я себя в этом убедила. Какое-то время все шло замечательно, я была так счастлива. И он тоже — мы оба с нетерпением ждали ребенка. Я была уверена, что приняла верное решение, хотя Грэм и Линда говорили, что я спятила. “Чего они вообще в этом понимают”, — думала я.
Тина нервно усмехнулась.
— Как оказалось, понимали они довольно много.
— Что случилось потом? — спросил Уильям хриплым от волнения голосом.
Тина указала на стакан:
— Вот что случилось. Он снова начал пить. Сначала понемногу, потом больше, и это стало началом конца. Я должна была понять сразу, но я смотрела на свой брак сквозь розовые очки и всегда находила ему оправдания. Теперь я понимаю, что сама себя обманывала, но это понимание пришло слишком поздно.
Уильям помедлил секунду, прежде чем решиться на следующий вопрос.
— Что случилось с твоим ребенком? Девочка, ты говорила? Как она…
Тина потерла лицо руками, затем подняла глаза на Уильяма. Сделав глубокий вдох, она рассказала о том, что произошло в тот страшный день.
Уильям пришел в ужас.
— Господи, — прошептал он, — если бы Рик не увидел письмо Билли, твоя дочь была бы жива.
Он встал, поднял оконную раму и начал жадно хватать ртом воздух. Тина подошла к нему и положила руки на его широкие плечи.
— Я не воспринимаю это так, Уильям. Я научилась смотреть иначе. Рик был злобным, жестоким негодяем, что угодно могло вызвать у него вспышку бешенства и заставить меня ударить. Во всем виноват он, и никто больше. У меня ушло время, чтобы признать это, но теперь я уверена, что так оно и есть. И эта вера помогает мне потихоньку двигаться дальше. Я была жертвой, я и моя маленькая дочурка, и все, что случилось, не моя вина.
Уильям повернулся и крепко обнял ее, уткнувшись лицом в длинные черные волосы. Они пахли свежескошенной травой и дымом костра.
— Мне так жаль, — было все, что он смог вымолвить.
…Отец Драммонд не привык рано вставать. Он считал, что в свои девяносто два года имел полное право валяться в постели столько, сколько пожелает, — если захочется, весь день. Сегодня утром, однако, его домоправительница, она же медсестра, она же домашний деспот, объявила, что в десять к нему пожалуют гости. Это значило, что в восемь его вытащат из постели, чтобы искупать, побрить и одеть. Он сидел, откинувшись на спинку, в очень недовольном расположении духа, пока Джина намазывала ему лицо пеной для бритья. Она взяла опасную бритву и, сильно натянув кожу, провела по ней лезвием. Тонкие седые волосы срезались без особого труда. Вытерев бритву о полотенце, она снова провела ею по лицу, на этот раз чуть порезав кожу, так что капелька крови смешалась с пеной, окрасив ее в розовый цвет.
Отец Драммонд был не в восторге.
— Господи боже, Джина, ты хоть раз можешь меня побрить без кровопускания?
Джина пробурчала что-то себе под нос и продолжила работу.
— Отец, не преувеличивайте. Кстати, не знаю, что вы имеете против электрических бритв. С ними мне было бы куда проще управляться.
— Я пользуюсь обычной бритвой всю жизнь и не собираюсь ни с того ни с сего менять свои привычки.
Джина закатила глаза к потолку. Еще пара быстрых взмахов — и дело было сделано.
— Ну вот, отец Драммонд, готово.
— Хмм, оба уха по-прежнему на месте?
Джина проигнорировала шутку и принялась стаскивать с него пижаму.
— Вам нужно надеть чистое белье. И как вам только удается уляпаться с ног до головы! Так, посмотрим. Может, наденете костюм?
Отец Драммонд пришел в замешательство.
— Кто, говоришь, придет?
Джина теряла терпение.
— Я уже сто раз повторяла. Его зовут Уильям Лейн, он пытается разыскать мать. Мать звали Кристина Скиннер, ее отослали сюда из Англии, чтобы она здесь родила ребенка. Она жила с тетей по фамилии Макбрайд и родила в монастыре. Отец Макинтайр подумал, что вы, возможно, вспомните семью Макбрайд, в чем я сильно сомневаюсь, учитывая, что я говорила вам все это десять минут назад, а вы уже успели забыть.
Он нахмурился и наградил Джину сердитым взглядом, пока она безжалостно терла его под мышками жесткой мочалкой. Эта женщина несла бог весть что. Все у него с памятью было прекрасно.
Джина радушно встретила Уильяма с Тиной и проводила их в гостиную. Дом старого священника был огромен и отдавал плесенью. Тина поморщила нос.
— Половина комнат закрыта, — сказала Джина, словно извиняясь. — Тут только я да отец Драммонд, больше никого и не осталось.
— Но дом очень красивый, — отметила Тина, оглядывая дубовые панели на стенах. — Размах поражает.
