— Простите! — крикнула она. Ответа не последовало.
Она собралась с духом и выбежала на мороз. Тоненькая атласная блузка тут же прилипла к коже, но Тина решительно направилась по тротуару вслед за ним. Догнав его, она попыталась еще раз.
— Простите.
На этот раз он обернулся с выражением полного недоумения на лице.
— Простите, что беспокою, вы не могли бы на секунду вернуться в магазин?
Старик пришел в еще большее замешательство.
— Какой магазин?
— Мой магазин. Благотворительный магазин, в котором вы только что были.
— Вы думаете, я украл что-то? Из благотворительного магазина?
Тина опешила.
— Нет, конечно. Хотя вы не представляете, до чего могут опуститься некоторые люди. Нет, я хотела поговорить с вами.
Старик смотрел на нее с явным недоверием.
— Пожалуйста, это важно, — настаивала Тина.
— Ну, хорошо, — неохотно согласился он, и Тина проводила его обратно в магазин, придерживая за локоть.
Она пригласила его присесть, дождалась, пока уйдут все посетители, после чего заперла дверь и перевернула табличку надписью “Закрыто”.
— Что все это значит? — с опаской спросил старик.
— Не волнуйтесь, я не собираюсь держать вас в заложниках. Я просто не хочу, чтобы нам мешали.
Тина села напротив него и положила руки на прилавок, сцепив их в замок. Она тут же почувствовала себя полицейским, допрашивающим подозреваемого, и откинулась на спинку стула, приняв более безмятежный вид.
— Тот костюм, что вы рассматривали. Вы сказали, что отдали его в магазин много лет назад. Вы точно в этом уверены?
Старик выглядел оскорбленным.
— Конечно, уверен. Я порядком постарел и одряхлел, но из ума еще не выжил.
— Простите, — извинилась Тина. — Я хотела спросить, каким образом костюм попал к вам?
— Ну, это было очень давно. Мне пошил его портной с улицы Динсгейт. В то время он стоил бешеных денег, но качество превосходное. Потому я и удивился, что никто его не купил.
— Вы хотите сказать, костюм принадлежал вам?
— Именно это я и сказал.
Тина откашлялась.
— Вам что-нибудь говорит имя Билли Стирлинг?
Старик вытаращил глаза.
— Что все это значит?
— Пожалуйста, немного терпения, мистер… Простите, я не знаю вашего имени.
— Скиннер. Доктор Скиннер.
Тина открыла рот, но не смогла произнести ни звука.
— В чем дело? — спросил доктор Скиннер.
Тина потерла виски.
— Я просто пытаюсь собрать все воедино.
— Вы спросили, знакомо ли мне имя Билли Стирлинг. Уж не знаю, зачем вам это, но да, к своему великому несчастью, я знаю, о ком вы говорите.
— Откуда вы его знаете?
— Много лет назад он ухаживал за моей дочерью. Пока не обрюхатил ее, и я не выслал ее из дома. Я это сделал для ее же блага, но в конечном счете это разрушило мою семью. Из-за него я потерял и жену, и дочь, и теперь у меня не осталось никого.
Кусочки мозаики начинали собираться воедино.
— Доктор Скиннер, вы знаете что-нибудь о письме, адресованном вашей дочери? Оно лежало в кармане этого костюма, оно было от Билли Стирлинга.
Доктор Скиннер усмехнулся.
— Да, помню. Тогда как раз объявили войну. Он все донимал мою дочь. Я говорил ему: оставь ее в покое, сматывай удочки, но он и слушать не хотел, все пытался с ней связаться. Мне пришлось держать их порознь. Он был ей не пара, но она этого не понимала. Мне удалось прекратить их свидания, тогда он взял и накатал ей письмо. Я как раз к нему шел — хотел убедиться, что он больше не будет докучать Крисси, а он тут как тут — идет на почту. Только благодаря счастливой случайности мне удалось его перехватить. Я предложил передать письмо, и он согласился. Но он мне не доверял, сказал, зайдет утром проверить, что Крисси его получила. Никак не унимался парень. Естественно, как только я добрался до дома, я тут же все устроил, чтобы Крисси немедленно уехала. А письмо я положил в карман и напрочь о нем забыл. — Он пожал плечами. — Вот что мне говорит имя Билли Стирлинг.
— Выходит, письмо вы так и не прочитали? Когда я его нашла, оно все еще было запечатано.
Доктор Скиннер снова пожал плечами.
— Интересно, изменилось бы ваше решение, если бы вы его прочли.
— Сомневаюсь.
Тина подумала, сколько жизней было разрушено из-за одного эгоистичного поступка. Билли ушел на фронт безо всякой надежды, Крисси лишилась дома и материнской любви и была вынуждена отказаться от своего ребенка. Тина вспомнила о Уильяме, его душевных терзаниях и неотступном чувстве вины. О Джеки, который терпеливо ждал столько лет, пока женщина, которую он боготворил, наконец поймет, что счастье, которое она так долго искала, все это время было у нее под носом.
— Вам не кажется, что Крисси имела право прочитать письмо?
— А вам не кажется, что у меня было право защищать свою дочь?
Тина проигнорировала его вопрос.
— Вы же говорите, у вас никого не осталось. Вы хоть раз вспомнили о Крисси и ее ребенке? Хоть раз задумывались, что с ними стало?
Доктор Скиннер опустил глаза.
— Я не думаю о них уже много лет. После смерти жены я погрузился в работу. Для человека моего положения было унизительно иметь такую своенравную дочь. С годами я заставил себя вычеркнуть из памяти и ее, и ее ребенка.
Тина вызывающе смотрела старику в глаза.
— Я прочитала письмо, доктор Скиннер. Знаю, оно предназначалось не мне, но у меня не было выбора. Я знаю, где живет Крисси, и где живет ваш внук — тоже знаю. Я отдала ей письмо, которое должно было к ней попасть давным-давно. Всю свою жизнь она не могла понять, почему Билли ее бросил, и все недоумевали, почему он так и не отправил письмо. Что ж, теперь все стало ясно! Они могли стать семьей, и стали бы, если бы ваше бессердечное вмешательство все не разрушило.
Если эти новости и удивили доктора Скиннера, виду он не подал. Он едва пожал плечами.
— Как я уже говорил, это было ради ее же блага.
— Ее же блага? Вы понятия не имеете, на какие страдания обрекли ее! Ваша дочь презирает вас, доктор Скиннер. Вы погубили лучшие годы ее жизни. Слава богу, она наконец прочитала письмо Билли и обрела долгожданный покой. Она воссоединилась с сыном и наконец счастлива, несмотря на все ваши усилия лишить ее счастья.
Доктор Скиннер снова вытащил ветхий платок и вытер глаза.
— Вас там не было, барышня. Вы понятия не имеете, о чем говорите. Лезете в дела, в которых ничего не смыслите.
