– Довольно хлипкое алиби, вы не находите? Бывшая жена обожала сына и люто ненавидела Колю, – нервно усмехнулась Лемешева. – Кажется, в свое время я недооценила мальчишку. Это Влад взял пистолет, больше некому! Он прятался в квартире, когда я приходила. Сука неблагодарная! Спутался с этой тварью Ниной, и вместе они убили и ограбили Колю. Как же я сразу не догадалась!
– Странно, – задумчиво сказал Олейников.
– А что тебе показалось странным, Олейников?
– Просто брата Нины Лацис, в смысле, княгини Волынской, тоже так зовут – Владислав Николаевич Савельев. Он не родной ее брат, а двоюродный, поэтому у них фамилии разные. Хотите взглянуть? Вот. – Олейников положил перед Аниным газету, которую передал измучивший его старик, и заметил, что следователь смотрит на него как-то странно.
Телефонный звонок вернул следователя из рассеянного созерцания Кирюшиных прыщей в действительность.
– Анин слушает, – ответил он на звонок.
– Товарищ майор, к вам пришли, – доложил дежурный.
– Я занят! – рявкнул Сергей Петрович.
– Но это срочно, товарищ майор. К вам пришел Михаил Крюгер!
– Кто?! – подскочил на стуле Анин.
– Крюгер, – повторил дежурный, – тот человек, которого мы по всему городу разыскиваем. Говорит, сдаваться в руки правосудия пришел.
– Пропусти, – устало сказал следователь и тяжело вздохнул.
Крюгер вошел в кабинет следователя широким шагом, огляделся в поисках стула и, не найдя свободного местечка, замер посреди комнаты. Лицо Михаила горело пламенным светом революционного борца, идущего на плаху ради идеалов свободы. Он снисходительно оглядел присутствующих и, вытянув руки вперед, обратился к Анину:
– Можешь арестовать меня, Тортила, но знай, я ни в чем не виноват, и, если меня живьем сгноят в сырых застенках каземата, на тебя ляжет ответственность за мою загубленную жизнь!
– Олейников, – скривился Анин, – принеси еще один стул, а то эта «статуя свободы» действует мне на нервы. Садись, Миша, тебя больше никто не подозревает, – устало сказал Сергей Петрович и напряженно потер переносицу. – Девочек нашли. Они в надежном месте. Курить будешь?
– Буду, – активно закивал Михаил, вытащил свои сигареты и закурил.
Следователь тоже задымил своей вонючей цигаркой, потом посмотрел на Лемешеву и предложил закурить ей. Она согласилась, сделала пару неловких затяжек, судорожно закашлялась, но сигарету не затушила. Когда Олейников вернулся со стулом, в маленьком кабинете майора стояла такая плотная дымовая завеса, что Кириллу сразу вспомнился всем известный мультик о ежике в тумане.
– Курить будешь? – спросил Анин из глубины никотинового тумана.
– Я не курю, – выдавил оперативник, сдерживая дыхание и роняя выступившие слезы себе на свитер.
– Тебе же хуже, – по-деловому сказал Сергей Петрович, затушив сигарету и прикуривая новую.
Крюгер последовал его примеру, Олейников не выдержал, бросился к окну и распахнул скрипучую форточку. В кабинет ворвался свежий морозный воздух, перемешанный с выхлопными газами. Сигаретный дым рассосался, оперативник сел на стул и разорвал тишину вопросом:
– Я так и не понял, Сергей Петрович. Если Владислав Савельев – брат Нины Лацис, значит, она была родственницей и Коли Совы?
– Какой же ты тупой, Олейников, – раздраженно сказал следователь, – у княгини Нины Волынской-Лацис нет никакого брата!
– Влад – любовник Нины, – подтвердил Крюгер, – она выписала его из Москвы, как только устроилась во Франции и укрепила свое материальное положение.
– Я был лучшего мнения об этой женщине: завести себе любовника под носом у человека, который, можно сказать, спас ее от безумия и бескорыстно помог, – возмутился майор. – Какой цинизм, какая низость!
– Погодите, погодите, не стоит делать таких поспешных выводов. Все было совсем не так. Княгиня Нина Волынская безгрешна, как ангел. Она потрясающая женщина, честная и порядочная, только, к сожалению, ее безграничная любовь была безоглядно подарена человеку, который вовсе не был достоин этого щедрого дара…
Глава 8
Неудачный брак
Франция, Париж, январь 2004 года
Больничная палата, больше похожая на номер-люкс дорогого отеля, утопала в цветах: нежные белоснежные лилии, пурпурные розы, орхидеи, тюльпаны… Как он хотел доставить ей радость, как он хотел скрасить ей последние моменты жизни! Последние… Так решила она сама, а он все еще на что-то надеялся и пытался ее переубедить.
– Все, Филипп, – через силу улыбнулась Нина, – я отказываюсь продолжать лечение, не уговаривай.
Он стоял у окна – высокий, худощавый, с царственной осанкой и узким некрасивым лицом, но по-своему привлекательный своей врожденной аристократичностью, безукоризненным вкусом и хорошими манерами, и сейчас ему впервые хотелось забыть о том, что он князь – схватить свою жену за плечи и как следует встряхнуть ее, но он сдержался.
– Нина, надежда есть, – горячо заговорил он, подошел к ней, обнял и почувствовал боль. Она была такой худенькой… – У нас есть шанс, – проглотив тугой комок в горле, продолжил Волынский. – Я нашел другого врача, он согласен взяться за твое лечение. Это лучший специалист в Европе. Завтра же мы перевезем тебя в его клинику, и начнем… Лечение, правда, тоже сложное, вызывает много побочных эффектов, но…
– Нет, Филипп, я больше не могу и не хочу, – мягко прервала его Нина. – Не стоит хвататься за соломинку, зная, что она все равно не выдержит и сломается.
– Ты с ума сошла, да?!! – ошарашенно воскликнул Волынский. – Нина, прошу тебя, не принимай таких скоропалительных решений. Поговори с Владом. Не упускай свой шанс!
– Я уже приняла решение и не изменю его. Мне нужно очень многое сделать. Не стоит уговаривать меня. Ты же прекрасно все знаешь. Влад наверняка сообщил тебе, что девочка жива, она нашлась, и скоро мы увидимся. Я хочу побыть с ней рядом, пусть недолго, но в здравом уме. К тому же – завещание! Пока я даже не знаю, чье имя туда включать. А девочка достойна получить большую долю моего состояния. Она ведь была обездолена все эти годы! Надеюсь, ты меня понимаешь? Поэтому перевези меня домой… я хочу домой.
– Нет, – резко сказал Филипп, – ты пока побудешь в больнице под присмотром докторов.
– Но, Филипп…
– Что – Филипп? Ну что – Филипп?! Ты девочку хочешь увидеть или нет? – разозлился Волынский, вскочил с кресла и заходил по комнате взад-вперед. Потом опомнился, смутился, присел рядом с ней на кровать, взял ее руку и прижал к своей гладко выбритой щеке. – Прости, прости, меня, Нина! Если бы ты только знала… Ведь все эти годы я…
– Не надо, Филипп. – Она приложила свой палец к его губам и с нежностью посмотрела ему в глаза. – Я знаю, я все знаю… Милый мой, хороший… Бедный мой Филипп! Спасибо тебе за все! Хорошо, я побуду еще какое-то время в больнице. Ты доволен? А сейчас… Сейчас я хочу побыть одна… Пожалуйста…
