Глава 50
Подвиг дружбы
Весь вечер Динка все что-то напевала и, прижимая руки к груди, придавала своему лицу разные выражения. В конце концов это рассердило Алину, которой хотелось читать:
– Мама, скажи Дине! Что это за пение, на самом деле! Гудит, гудит над ухом – невозможно читать!
– Перестань, Дина! И иди уже спать! Десятый час! – строго прикрикнула Марина.
Динка пошла спать, спрятала под подушку свое рваное платье, посидела на кровати, поболтала ногой, припоминая вычитанные из нот фамилии композиторов. Из всех фамилий запоминалась всегда одна: Глинка.
«Опять Глинка!» – со вздохом подумала девочка и, забравшись под одеяло, нащупала завернутый в платье гребешок. Папиросная бумажка захрустела.
– «Вы просите песен, их нет у меня…» – прижимая под одеялом руку к сердцу, снова прорепетировала Динка.
– Перестань!.. Все уже легли спать, – недовольным шепотом остановила ее Мышка.
А мама открыла дверь и строго сказала:
– Опять поешь? Я накажу тебя, Дина!
Девочка притихла, но заснуть не могла. Трудный день работы, одной, без шарманщика, чужие дворы с собаками и злыми дворниками тревожили ее… Алина давно ушла к себе, Мышка уже спала, Катя и Марина тихонько разговаривали в своей комнате, а Динка никак не могла сомкнуть глаз…
И вдруг где-то хлопнула дверь.
– Костя? – спросила Марина. – Отчего так поздно?
– Дети спят? – спросил Костя.
Марина вошла в детскую, наклонилась над Мышкой, потом над Динкой. Динка дышала мерно и сонно.
– Спят, – прикрывая за собой дверь, сказала Марина. Динка мгновенно сползла с кровати и в одной рубашонке приникла к двери.
– Вторая партия уходит через три дня. Завтра надо передать вот это. (Он что-то дал Кате.) Запечешь в хлеб… Марина, вы отвезете. Как Никич?
– У него все готово. Он говорит, что гребет лучше, чем в молодости, – улыбнулась Марина.
– Ну, добро! Значит, все наготове. Близится решительный момент! – взволнованно сказал Костя и с размаху бросился в кресло. – Олегу я уже дал знать. Все товарищи в нетерпении. У вас нет стакана чая? Я чертовски голоден!
Катя побежала за чаем.
– Ну, Костя, – взволнованно сказала Марина, – что-то сейчас переживает Николай… А где его мать?
– Она уже у Олега. Заграничный паспорт и билеты тоже там…
Катя принесла чай, звякнула тарелкой. Костя, жадно прихлебывая чай, вдруг усмехнулся:
– А со Степаном странная история. Непостижимый случай…
Динка, ничего не понимавшая до сих пор из разговора взрослых, приникла к двери.
– Степан сидит, а кто-то работает за него. И кто – узнать невозможно. Но, видимо, находчивый товарищ… Объявились уже на двух заводах наши прокламации. И что интереснее всего – они вложены в бублики.
– В бублики? В обыкновенные бублики?
– Ну да! В том-то и дело! Сегодня мне передали, что в ремонтной мастерской арестованы двое рабочих с прокламациями и в полицию доставлен один такой бублик…
Динка от страха быть замеченной присела под дверью.
– Полиция голову себе сломала с этим Бубликом, – усмехнулся Костя.
– Но кто же это? Степан, верно, знает. И когда он успел передать прокламации? Ведь его арестовали неожиданно! – живо заинтересовалась Марина.
– А со Степаном никак нельзя наладить связь? – спросила Катя.
– Пока никак. Улик против него нет. Наоборот, этот Бублик упорно доказывает его непричастность к делу распространения прокламаций. Но Степана все-таки считают нужным держать в строгой изоляции. Хуже не то! – взволнованно сказал вдруг Костя. – Хуже всего то, что этот смельчак может очень скоро попасть в руки жандармов. Меня предупредили, что завтра будет установлена специальная слежка.
– Неужели нельзя что-нибудь сделать? – встревожилась Марина.
– Ну, а что ж можно сделать? Ведь его никто не знает. Боюсь, что пропал наш Бублик! – со вздохом закончил Костя и заговорил о другом. – Крачковские уехали, – между прочим сказал он.
– Это лучше? – осторожно спросила Катя.
– Вероятно. Я теперь полный хозяин флигеля. На даче остался один сторож, – задумчиво ответил Костя.
Но Динка уже не слушала. Добравшись до своей постели, она шарила в темноте, разыскивая платье.
«Леньку ждет полиция… Он сказал, что поедет раным-рано… Он пойдет к рабочим и будет куда-то класть свои бублики… Его посадят в тюрьму… Что делать?» Динка уже видела за тюремной решеткой бледное лицо Леньки. «Прощай, Макака!» – грустно говорил он, кивая ей головой.
– Нет-нет, не прощай, не прощай, Лень… – бормотала она словно в лихорадке, натягивая платье.
«Я побегу на утес… Предупрежу…» – думала Динка и, дрожа от страха, представляла себе лесную тропинку, черные в темноте деревья…
Костя, поговорив еще немного, попрощался и ушел. Марина и Катя потушили свет…
Динка влезла на подоконник, открыла окно. Из-за туч вышла луна и осветила сад. В ее неровном свете кусты и деревья странно меняли очертания. На Динку потянуло холодной свежестью ночи… Вся дрожа, она спустила с подоконника ноги и спрыгнула в сад…
«Сарынь на кичку! Сарынь на кичку! Стенька Разин, миленький, помоги!..»
Динка, закрыв глаза, шагнула к одному дереву, потом перебежала к другому… Мокрая трава облепила ее босые ноги. Из-за деревьев выступила мрачная, темная кухня. Там не было Лины, и Динка поспешно отвела от нее глаза. Кусты у забора непонятной темной массой закрывали лазейку… Динка остановилась, огляделась… С сильно бьющимся сердцем приблизилась к кустам, протянула вперед руки, потрогала влажные ветки… отодвинула доску… Чужой, темный и страшный лес встал перед ней… Вернуться, лечь, накрыться с головой одеялом… Динка испуганно оглянулась назад… «Лень, Лень…» Он поедет рано утром… Она может проспать… Надо идти… Динка с отчаянием нырнула в лазейку и, ступив на освещенную луной тропинку, бросилась бежать… Но тропинка, сбегая вниз, кружила между кустами и деревьями. Что-то черное, высокое и мохнатое стало вдруг впереди… Динка в ужасе шарахнулась назад. Страшное бородатое лицо склонилось над нею… Тяжелый огромный кулак потянулся к ее волосам… Хозяин!..
– Клар у Клары… курал… кораллы… – дрожащим голосом пробормотала Динка и, закрыв глаза, путаясь между деревьями, как слепая пошла вперед.
Потом, снова нащупав тропинку, побежала… Теперь уже далеко от дачи… Надо бежать, бежать скорее на обрыв, там Ленька… Где-то уже близко шумит Волга… Динка споткнулась и упала, больно зашибив коленку. Впереди виднелся просвет, там уже не было больших деревьев, там были колючие кусты. Хромая и царапая руки, Динка бросилась напрямик через эти кусты… Наконец показался обрыв. Освещенный тусклым светом луны, белел в темноте утес…
