Книга Динка. Динка прощается с детством, страница 124. Автор книги Валентина Осеева

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Динка. Динка прощается с детством»

Cтраница 124

У Динки делается совсем скверно на душе, и, пробираясь сторонкой мимо кухни, она спешит узнать, приехала ли Катя. На крокетной площадке слышен голос Алины. Она по-прежнему занимается с Анютой и сейчас объясняет ей скучным, печальным голосом:

– Мы будем еще долго жить здесь, а потом, может быть, уедем на Украину, потому что туда переводят дядю Леку…

Динка останавливается, прислушивается.

«Опять она про эту Украину! Мама же сказала, что еще ничего не известно», – недовольно думает девочка. Им с Ленькой совершенно не подходят эти планы; лучше сидеть и сидеть на даче, пока не наступит зима и не остановится Волга. А потом… Но что будет потом, Динка не думает. Если еще думать далеко вперед, то вовсе не хватит головы. И, успокоившись, Динка идет на террасу. Там уже накрыт стол и Мышка режет хлеб. Она прижимает весь каравай к груди и, покраснев от натуги, пилит его ножом прямо на себя.

– Пусти! Ты зарежешься! – хватая у нее нож, кричит Динка и, положив хлеб на стол, начинает резать сама.

– Нельзя на клеенке! Сними клеенку! – пугается Мышка.

– Ничего ей не будет, вашей клеенке! – ворчит Динка, отгибая с угла клеенку и бросая мельком взгляд на озабоченное лицо сестры. – Ты что такая? Разве Катя еще не приехала? – спрашивает она.

– Нет, Катя уже приехала… И дядя Лека приехал. Они пошли в сад поговорить…

– Дядя Лека приехал? – оживляется Динка и, вспомнив наказ Леньки узнать что-нибудь о дяде Коле, немедленно приступает к допросу: – Он что-нибудь сказал? Ты слышала? Он приехал веселый?

– Да, он очень веселый приехал. Он сказал, что какой-то Николай уехал со своей матерью за границу и что теперь уже все хорошо, – шепотом рассказывает Мышка, но глаза ее снова делаются грустными. – А Катя сначала обрадовалась, а потом сказала ему про Костю… И они пошли в сад.

Динка смотрит на Мышку; она рада за Ленькиного дядю Колю, но ей жаль Костю. Она так старалась защитить его во время обыска, и, уходя, он так ласково сказал ей: «Спасибо, умница».

У Динки набухает нижняя губа, ей тоже становится очень грустно.

– Подожди, Мышенька… А Катя ведь ездила – разве она ничего не узнала про Костю?

– Нет, она ничего не говорила… Она сказала только дяде Леке, что в полиции есть карточка Кости. И что это может повредить ему… А потом они ушли в сад… – шепотом добавила Мышка.

– И больше ты ничего не знаешь? – нетерпеливо спросила Динка, оглядываясь на сад.

– Нет… я знаю только, что и мама приедет поздно, – совсем поникнув, говорит Мышка.

Динка быстро чмокает сестру в щеку:

– Ладно… я пойду пройдусь.

Но Мышка хватает ее за руку:

– Нет! Не мешай им! Ты, наверное, в сад… Но там Катя. Она плачет… Не ходи туда!

– Зачем мне мешать? Я же не сумасшедшая! Пусти, – вырывается Динка и для успокоения сестры бежит по дорожке в кухню. – Я к Никичу! – кричит она стоящей у перил Мышке.

Но она идет не к Никичу, а, скрывшись из глаз Мышки, тихонько идет вдоль забора. Ей хочется послушать, что рассказывает дяде Леке Катя. Ведь она ездила в город, к Косте…

Но нигде не слышно голосов. Динка пробирается на крокетную площадку. Катя и дядя Лека молча прохаживаются по дорожке. Когда они подходят ближе и останавливаются под большой березой, Динка видит, что Катя плачет, а дядя Лека ласково, как ребенка, гладит ее по голове… Динка садится в колючие кусты терна и, затаив дыхание, слушает… Но никто ничего не говорит, а дядя Лека вдруг крепко обнимает сестру и, прижав ее голову к своей груди, тихонько запевает: «Запад гаснет в дали бледно-розовой, небо звезды усеяли чистые…» Голос его звучит так нежно, так грустно поет он над плачущей Катей, что Динка глубже зарывается в кусты, и горячая жалость приливает к ее сердцу.


Соловьи свищут в роще березовой,

И цветами запахло душистыми… –

тихонько поет дядя Лека, и чем нежнее звучит его голос, тем тоскливее сжимается Динкино сердце. Теперь уже не одну Катю ей жаль – сердце ее разрывается от жалости ко всем, кого она любит. Всех, всех жалко Динке: и маму, и Костю, и Мышку, а больше всего себя… Надолго, надолго останется она без Леньки… Не придет к забору Ленька, не пойдут они вдвоем на утес… Не пойдет она туда и одна… Осиротеет утес, и вместе с ней будет глядеть он на Волгу: не появится ли пароход «Надежда»…


Знаю, что тебе в думушку вкралося,

Знаю сердца немолчные жалобы…

Не хочу я, чтоб ты притворялася

И к улыбке себя принуждала бы… –

поет дядя Лека, и горькие мысли Динки разрастаются. Все самое печальное собирается в ее сердце. Она вспоминает Лину… Уехала, бросила ее Лина… Никому не нужна Динка. Все заняты своими делами. Мышка жалеет Катю… Как сирота живет Динка, некому утешить ее песнями… Нет у нее брата.


Твое сердце болит безотрадное,

В нем не светит звезда ни единая, –

доносится из сада… Динка вытирает подолом мокрое лицо и сквозь слезы смотрит, как дядя Лека ласково гладит по голове прильнувшую к нему Катю…

«Папа! – вдруг вспоминает Динка. – Если б у меня был папа, он так же утешал бы меня…» Но папы нет, и девочке вдруг хочется вскочить, зареветь в полный голос, заорать на весь сад: «Папа!..»

Но в это время Катя поднимает на дядю Леку глаза и улыбается. Свежее, розовое лицо ее, обрызганное, как росой, слезами, кажется Динке нежным и красивым, как цветок. Катя уже не плачет, Катя улыбается; дядя Лека тоже улыбается, и Динка чувствует себя еще более одинокой и брошенной.

Выбравшись из кустов, она с опустошенным сердцем идет в дальний угол сада.

Глава 68
Песня-утешительница

Динка приходит на утес расстроенная, тихая. Ленька мешает кашу. Девочка усаживается рядом с ним… В ушах ее все еще звенит песня дяди Леки.

– Лень, – говорит она вдруг, – когда я заплачу, утешай меня песней.

– Чего? – вскидывая на нее глаза, удивленно спрашивает Ленька.

Динка тихо и упрямо повторяет свою просьбу.

– Еще что придумаешь! – усмехается Ленька. – Ты заревешь, а я запою! Цирк!

– Никакого цирка! – с обидой говорит Динка. – Так все братья утешают сестер, а у меня нет брата… И некому меня утешать…

– Как это – некому? – хмурится Ленька. – Я все равно что брат тебе, а ты говоришь: некому! Не ври уж лучше!

Но Динка горестно качает головой, и губы ее дрожат.

– Некому мне… петь…

Ленька оторопело смотрит на нее и, бросив ложку в котелок, подсаживается ближе:

– Да чего тебе петь? Вот ведь глупая! Сама глупая и другого человека дураком хочешь сделать!

– Пой мне… – всхлипывает Динка.

– Цирк! Ей-богу, цирк! – с недоумением качая головой, говорит Ленька.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация