«Почему мама не купит ему новый бумажник?» – с раздражением думает она, пытаясь уклониться от тяжелого сознания своей вины перед стариком.
Пойти бы да помириться… Но так, сразу, ничего не бывает. У людей такие длинные обиды, что они растягиваются иногда на целую неделю. Смотря, верно, как обидеть… Уж она-то натопала и накричала не меньше чем на неделю. Давай папу да давай папу! Никич даже испугался сразу – мог бы и умереть на месте.
Динка поднимается на цыпочки и смотрит через забор… Не идет Ленька… Может, он тоже за что-нибудь обиделся на нее и теперь не хочет больше водиться? А если сейчас еще не обиделся, так когда-нибудь обидится, потому что она вспыльчивая… Вот это, конечно, полезный совет – сунуть голову в ведро с водой. Но, во-первых, не будешь же всюду за собой это ведро таскать, а во-вторых, если человек дурак, так все равно он раньше накричит всяких глупостей, а потом уже сунется головой в воду…
Динка мрачно усмехается. Тонула одна такая дура – ну и пусть бы себе тонула! Дур вытаскивать нечего…
С террасы слышен голос Лины. Вот уже и обед!
Динка нехотя идет домой. Алина уже пришла и сидит за столом. Мышка ест и читает. Катя молча разливает всем суп; она такая бледная и невеселая, что никому не хочется разговаривать. Динка ест быстро-быстро, обжигаясь супом, и, еще не закончив его, протягивает свою тарелку за вторым блюдом – ей кажется, что на заборе уже появился флажок и надо торопиться.
– Не жадничай! – говорит ей Алина.
А Катя молчит, и Динка, покончив с едой, беспрепятственно вылезает из-за стола. Издали, сквозь кусты и деревья, ей чудится знакомый флажок.
«Пришел Ленька!» – радуется она.
Но у забора пусто, только в самом углу на столбе прыгает какая-то веселая птичка. Сердце у Динки сжимается тяжелым предчувствием. Ждать больше нечего. И, нырнув в лазейку, она мчится вниз по тропинке.
Глава 3
Тревога
Серое облако медленно проплывает над утесом, бросая тень на большой камень, неподвижны черные ветки засохшего дерева, в душном стоячем воздухе не шелохнется ни один куст…
– Лень! Лень! – громко зовет Динка.
Может, он просто не слышит ее голоса? Может, он всю ночь рыбачил вместе с Федькой и теперь спокойно спит в своей пещере под большим камнем? Но почему же не перекинута доска? Может быть, он втащил ее на утес?
Динка нащупывает под кучей валежника доску… Нет, Леньки здесь нет. Значит, он на барже и не может уйти, потому что приехал хозяин… Хозяин!
Перед Динкой встает страшное бородатое лицо и тяжелый волосатый кулак. «Побил!» – с ужасом догадывается она и, всплеснув руками, бежит к пристани. Колючие кусты загораживают дорогу, бесконечная тропа то падает вниз, то подымается вверх, в памяти мелькают какие-то опасения Леньки, что хозяин вернется и не застанет его на барже… и еще что-то о крупе, которую подъел у хозяина Ленька. Может, за это побил он его? А может, еще не побил, а просто не велит уходить с баржи?
Динка, запыхавшись, останавливается и, раздвинув ветки, ищет глазами баржу. Но отсюда ей видна только пристань, около нее маленький буксирный пароходик, за ним качается на воде длинный плот, какая-то баржа стоит у другой пристани, из Самары идет пароход «Надежда»…
Динка бежит дальше. Вот наконец и спуск. Но где же Ленькина баржа? Отсюда ее было хорошо видно… Неужели она ушла? Ушла, уплыла… А Ленька? Где Ленька? На берегу стоят двое мальчишек. Динка спускается на берег и бесстрашно бежит к ним.
– Трошка, Трошка! – кричит она еще издали. – Где баржа? Вот эта, что была тут… Ленькина? Где она?
Мальчишки, ухмыльнувшись, переглядываются.
– Грузится баржа… Уезжает твой Ленька! – злорадно сообщает девочке Минька. – Тю-тю твой защитник!
Но Динка смотрит на Трошку – она не хочет слушать Миньку, она словно не замечает его рядом.
– Трошка… баржа… ушла? – задыхаясь от волнения, повторяет она.
И Трошка, польщенный ее неожиданным доверием, смягчается:
– Да не ушла еще. Грузится сейчас… Вон буксир стоит. Он ее и возьмет… Плот да ее… Пойдем, покажу.
Он медленно поворачивается и вперевалку идет к причалу, где стоит баржа. Минька, озадаченно поглядывая на товарища, следует за ним.
– А ты что, не знала? – спрашивает девочку Трошка.
Та молча мотает головой и, обгоняя обоих мальчиков, бежит вперед.
Тревога ее сменяется надеждой. Баржа грузится, баржа уходит. Но Ленька не уйдет, Ленька сбежит. Завтра утром они опять будут сидеть на утесе, а баржа с бородатым чудовищем будет плыть все дальше и дальше по Волге… Щеки Динки вспыхивают румянцем, в глазах появляется лукавый огонек. Вот как испугалась она! Бежала, бежала… И даже с Трошкой от страха помирилась!
Динке делается смешно, и, тихонько фыркнув, она поворачивается к мальчикам.
– Гляди! Смеется!.. – удивленно тараща на нее глаза, толкает товарища Минька.
Трошка настороженно морщит лоб и замедляет шаг.
– Трошка, спасибо тебе! Ты добрый, Трошка… Я побегу вперед, ладно? – весело кричит Динка и, махнув рукой, оставляет мальчиков далеко позади.
– То ревет, то смеется… Настоящая Макака… Малахольная! – сплюнув в сторону, говорит Минька.
Трошка не поддерживает товарища и не ускоряет шаг, чтоб догнать девочку, но маленькие быстрые следы на песке невольно ведут его за собой.
Глава 4
Синяя Борода
Баржа действительно грузится. Палуба ее загромождена железными бочками; от причала отъезжают пустые телеги, возчики лениво взмахивают кнутами, мохноногие лошади покрыты мыльной пеной.
Динка осторожно пробирается на причал и, прячась за бочками, ищет глазами Леньку… Около перил толкутся не занятые погрузкой рабочие. Заскорузлые от пота, рваные рубахи едва прикрывают их черные жилистые плечи и выступающие ребра. Почесываясь и сплевывая в воду обсосанные цигарки, они перебрасываются короткими замечаниями, сопровождая их крепкой руганью.
– Троих человек изо всей артели взяли, гады эдакие! Надрываются наши с утра, а мы без дела сидим!
Чистенький приказчик в сером пиджачке и узких ботинках суетливо взбегает по сходням; обмахиваясь картузом, шныряет между бочками.
– Аккуратней, аккуратней, ребятишки! Плотнее одну к другой устанавливайте! – командует он высоким, визгливым голосом.
– На эдакую тяжесть не меньше как десять человек надо бы, а он, гад, купецкие денежки бережет, – сплюнув, говорит худой скуластый парень, провожая недобрым взглядом суетливого приказчика.
– Сговорились, сволочи! – хмуро добавляет другой.
– Ясно, сговорились… Купцу-то небось всю артель в счет поставят, а лишку – себе в карман. Знаем мы это дело, не впервой… Богатеют на нас, проклятые! – мрачно поясняет третий, глядя на товарищей мутными запавшими глазами.
