Марина похожа на одного из играющих. Она ощупью входит в замкнутый мир своей девочки, она ищет причину, которая увела ее дочку так далеко от дома. Она ищет те пути и тропинки, которые прошли, пробежали эти маленькие запыленные ножки. Она пытается понять горькую складочку у детских губ. Но не звуки рояля направляют ее мысли то в одну, то в другую сторону. Глубокий таинственный голос материнской любви и тревоги ведет ее поиски.
Нет, не в лесу, не по мягкой траве ходила Динка. Она шла… долго шла по пыльной дороге… Куда она шла? С кем?
Короткие тройные вздохи вырываются из груди наплакавшейся Динки, и голос материнской тревоги звучит громче, словно приближает ее к цели.
«Обидел кто-то… сильно обидел, – догадывается мать. – А может, она испугалась чего-то, побежала… споткнулась, ушибла пальчик… потеряла дорогу… сильно плакала… Но сейчас она дома. Какое счастье, что она как-то добралась сама! Ведь наступали сумерки, вечер, ночь…» И голос тревоги смолкает, он заглушается трепетной радостью, что заблудившаяся Динка не осталась ночью одна в лесу.
Мать держит в теплых ладонях жесткие, натруженные за день коричневые ножки; отмытые от пыли детские ступни напоминают ей Динку-ребенка. И кажется, только вчера эти розовые пяточки разбрызгивали воду в детской ванночке, буйно раскидывая пеленки, а она, Марина, смеясь, ловила их и прижимала к своим губам. С тех пор прошло восемь лет… Но для нее, для матери, эта наплакавшаяся девочка – все тот же ребенок, та же Динка.
И, нежно склоняясь, мать целует влажные от воды, сбитые пальчики, маленькие жесткие ступни и розовеющую в сумерках детскую пяточку.
Целый день… с утра… бродила где-то ее девочка… «Нет, она не заблудилась. Это не то, не то…» – снова думает мать, и требовательный, настойчивый голос тревоги поднимается с новой силой. Слушай, мать, голос сердца! Слушай свое сердце!.. Но так бывает в игре, что кто-нибудь из присутствующих отводит играющего от цели, затрудняя его поиски, сбивая с правильного пути.
– Это расстроенные нервы! – с сочувствием говорит Катя. – Ты очень переволновалась, Марина, и потому придумываешь себе всякие страхи… Как будто ты не знаешь Динки? Ну, побежала за какой-нибудь собакой, за птичкой и сбилась с дороги… Может быть, пошла не в ту сторону… Завтра мы все узнаем от нее самой или от Мышки. Мышка – ее доверенное лицо!
– Да, может быть, это нервы… – задумчиво соглашается Марина, и голос материнской тревоги затихает.
Глава 25
Меж большими кораблями
Сегодня воскресенье, и Марина просыпается успокоенной. «Конечно, Динка сама все расскажет!» – думает она и тихо говорит сестре:
– Послушай… если Динка начнет что-нибудь рассказывать, не прерывай ее… И вообще никогда не прерывай и не высмеивай – ведь в этих рассказах она выкладывает какие-то свои впечатления, и можно многое понять…
– Как раз! Поймешь ты что-нибудь! Да она такого наскажет, что мы с тобой целый год будем ломать голову! – смеется Катя, расчесывая перед зеркалом свои густые кудри и с привычным недовольным вниманием разглядывает свой нос. Этот нос всегда кажется Кате слишком длинным. А сегодня с утра приедет Костя, и Кате хочется быть красивой. – Вот нос так нос! – сердито говорит она, не слушая больше сестру. – Ты знаешь, как Динка меня копирует?
– Как?
– Ну ты бы только посмотрела! Усядется перед зеркалом – и начинается! Голову набок, туда, сюда… И морщится, и бьет себя пальцем по носу! Вот противная девчонка! За это бы драть и драть надо с утра до вечера!
– Так ты же при ней то же самое выделываешь со своим носом! – смеется Марина. – Не попадайся!
– Ну конечно! Я должна из-за нее прятаться под кровать с зеркалом! Ты такой защитник, Марина, что могла бы зарабатывать большие деньги.
– Детей я защищала бы бесплатно. У них всегда много обвинителей и мало защитников, – улыбается Марина и, вскочив с постели, открывает дверь в комнату детей.
– Мамочка!.. – радуется Мышка. – Ты сегодня дома!
– Мама! – садясь на постели, как ни в чем не бывало кричит Динка. – Чур, ко мне! Иди раньше ко мне, мама!
– Нет, ко мне! – просит Мышка.
Обычный спор между девочками и веселый голос Динки совершенно успокаивают мать. Поцеловав девочек, она присаживается на кровать младшей дочки и с укоризной говорит:
– Ну и напугала ты нас вчера! Можно ли так далеко уходить, Диночка?!
– Уходить? – Динка сразу вспоминает вчерашний вечер и Костю, который нес ее на руках. – Я не уходила, мамочка! Я просто пошла и пошла… Мне хотелось покататься на гигантских шагах! – быстро придумывает она.
– На гигантских шагах? А где это?
– О, это очень далеко, о-о-чень далеко! – растягивая слово «очень», повторяет Динка.
– Но зачем же ты пошла одна? Уж если тебе так хотелось посмотреть на эти гигантские шаги, то попросила бы Катю, – недовольно выговаривает мать, не видя причин сомневаться в словах девочки.
– Ну, я не догадалась. Я думала, они ближе… – вздохнув, говорит Динка и, как всегда, держась где-то около правды, начинает рассказывать: – Я шла, шла… а там такие дачи богатые-богатые… И за калиткой дети… много детей… И мамы там всякие… И дворники в фартуках… Один был с метлой даже… А мальчики такие нехорошие… Они одному старичку дали сухие недоеденные корки. Разве так можно, мама?
– Конечно, нельзя! Вот ты бы и сказала этим мальчикам…
– Я не сказала… – говорит Динка, с привычной осторожностью избегая опасных положений.
Но мать ни в чем больше не подозревает свою девочку, рассказ кажется ей вполне естественным; она только спрашивает еще, как Динка искала и как нашла дорогу… И тут начинается сочинение на вольную тему.
– Я так ищу, ищу дорогу… – Динка широко разводит руки и оглядывается вокруг. – И вдруг вижу – идет маленькая тетенька… такая маленькая, что даже трава выше ее головы и все цветочки выше…
– Что же это? Карлица, что ли, какая? – пряча смеющийся взгляд, серьезно спрашивает мама.
– Да! Наверное даже! – с коротким смешком подтверждает Динка, вздергивая плечом и лукаво поглядывая на маму. – Она потом села на колокольчики и начала так качаться, качаться…
Мышка фыркает, прячется за мамину спину, но мама тихонько толкает ее.
– И что ж, долго эта тетенька на колокольчике качалась? – снова спрашивает мама.
– Нет, недолго. Но она качалась и пела песенку, – задумчиво припоминает Динка.
– Песенку! Вот какая прелесть! А ты помнишь, что она пела? – с живым интересом спрашивает мама.
– Я помню… Я сейчас вспомню… – медленно говорит Динка и, схватив со спинки кровати полотенце, накрывается им с головой. – Я сейчас вспомню…
Мышка за спиной мамы давится от смеха, но мама протягивает назад руку и грозит ей пальцем.
Из-под полотенца вдруг раздается тоненький-тоненький голосок:
