– Вы с Лобановым монеты ищете? – спросил Синцов и достал из ведра монету.
– Ищем? Не, не ищем. Мне не интересно искать, – поморщился Грошев. – То есть интересно, конечно, но не так… Знаешь, первые монеты мне вообще дедушка подарил. Он после войны жил в Макарьевском районе, а отец его, мой прадед, был трактористом. Ну, мой дед помогал отцу на поле, а потом ходил по пашне и собирал монеты прямо из земли. Серебро часто попадалось, его они продавали, а медь тогда и не нужна была вовсе, дед ее в ведро собирал. Сначала в одно, потом еще. Так мне четыре ведра и достались по наследству. Папка выкинуть хотел эту ржавчину, а я посмотреть решил.
Грошев усмехнулся, достал из коробки небольшую вазочку, полюбовался, убрал обратно.
– И что?
– Хватило папке на «шестерку», – ностальгически вздохнул Грошев. – И в отпуск съездили. Но это давно было, сейчас бы дороже ушло. Там, помню, деньга восемьсот пятого была в очень неплохом состоянии.
– Откуда деньги в полях? – не понял Синцов.
Он перевернул монету, другая ее сторона была мелкодырчатая, как лунный пейзаж.
– Примета раньше была, – ответил Грошев. – На хороший урожай кидали монеты. Потом теряли много в полях всегда. Вот и представь, если полю лет двести или того больше? А плуг при распашке поднимает по сорок сантиметров, монеты наверху оказываются. Иногда старые монеты даже в сорочьих гнездах находили. На чердаках, в копилках, везде. Конечно, такие монеты много не стоят, но…
Золотые руки, вспомнил Синцов.
– Но их можно почистить, – сказал он и кивнул на елку.
– Предпочитаю термин «ремонт», – поправил Грошев. – Ремонт гораздо осмысленнее. Я не люблю искать, ремонт – это не азарт, ремонт – это созидание, творчество. Чтобы из какалика…
– Из чего?
– Из какалика.
Грошев кивнул на ведро Лобанова.
– Это так называемые какалики, – сказал он. – Убитые монеты, пролежавшие в земле слишком долго. Земля их съела, она любит… почти ничего нельзя разобрать, попробуй сам.
Синцов попытался рассмотреть монету получше, но на самом деле ничего разглядеть не смог, какие-то еле различимые дуги и стертые буквы, и вроде бы орел, грязь, прилипшие песчинки, въевшиеся, казалось, в сам металл.
– Это, скорее всего… копейка тысяча восемьсот пятьдесят третьего, – сказал Грошев, сощурившись. – ЕМ. В таком виде она не стоит ничего, сто рублей за кило. Но если ее слегка поднять… То есть бережно почистить, восстановить, проявить рельеф, наложить патину…
Грошев отобрал у Синцова монету, зажал между ладонями, подышал внутрь, подкинул-поймал.
– Одним словом, если над ней хорошо поработать, то можно продать рублей… за триста.
– Всего?
– Это не так уж мало, – сказал Грошев. – Нормальные деньги. А потом, мне это просто нравится.
– Восстанавливать монеты?
– Ага, – кивнул Грошев. – Чтобы поднять из какалика монету, нужно умение. Искусство, терпение, пальцы. У меня неплохо получается. Наверное, это наследственное. Ты в курсе, что наш прапрадед был мастером финифти?
Грошев продолжал удивлять.
– Наш?
– Ну да, наш. Мы четвероюродные братья, значит, у нас общий прапрадед, а он занимался финифтью в Суздале. Так что это наследственное. И твоя удача тоже, наверное, оттуда.
Прапрадед в Суздале, мастер финифти. О как.
– Значит, ты восстанавливаешь монеты?
– Ага. Лоб подгоняет, я чищу.
– А Лобанов где их берет? – поинтересовался Синцов. – Копает?
– Лоб копает?! – хохотнул Грошев. – Да брось, какой из Лба копарь. Это он говорит, что накопал, ага! Купил в области на базаре по цене металла, вот и весь его хабар. Знаешь, есть такие бестолковые рыбаки, которые даже в карповом садке не могут рыбы наловить. Ну, только если она в руки к ним не прыгает. Да и то выпустят. Нет, он, конечно, копает, наверное, для физкультуры… Но все мимо. Может, конину какую и поднимал, да и то сильно сомневаюсь…
Грошев махнул рукой.
– Я к нему как-то зашел в гости, он как раз из полей вернулся, тогда у него еще «Тойоты» не было, старый «Патрол» гонял. Так у него в багажнике как раз ведро с накопом стояло. Я так смеялся, что язык прикусил, до сих пор помню. Великий копарь Лоб приволок из экспедиции ржавые гвозди, пивные и водочные пробки, два советских пятака, ручку от самовара и сломанную подкову. Так что он мимо кассы.
– А монисто? – Синцов попробовал пальцем полтинники.
– В антикварном взял, – пояснил Грошев. – Там такого барахла обычно по колено. Недорого, думаю. Приличный нумизмат дырявую монету в руки не возьмет. Мы ее заделаем аккуратненько, а Лоб поштучно раскидает.
– Как целые? – спросил Синцов. – То есть ты ремонтируешь монеты, а Лобанов выдает их за нормальные?
– Да ну, что ты, кто ж себе репу из-за мелкого прайса портить станет? – отмахнулся Грошев. – Лоб человек с понятиями. Нет, с монетками все по чесноку. Честно продаются как ремонтированные. Просто хороший ремонт тоже ценится, так что смысл чинить есть.
– Ты же говорил, что нормальный нумизмат… – напомнил Синцов.
– Ну, я слегка преувеличил, – сказал Грошев. – Да, преувеличил. Потом, нумизматы разные очень, не всегда они богатые. Вот хочет человек страстно иметь… барабаны петровские иметь, а пенсия не позволяет. Потому что барабаны семьсот шестьдесят второго года стоят как двадцать его пенсий. Фуфло китайское в коллекцию покласть вообще невозможно, а ремонтированная монета – это выход. Ну, я барабаны просто так привел, вряд ли их на монисто привесят. Так что…
Грошев потряс банкой с монетами.
– Так что все в порядке, все по-честному. Что-что, а коммерсант Лоб законопослушный. К тому же…
Грошев немного подумал, но не удержался и похвастался:
– К тому же у меня, скажем так, уже есть своя клиентура, постоянная.
Грошев вдруг заговорил тише, как бы потайным голосом.
– Есть монетосы весьма недешевые, – сказал он. – Как те же барабаны. Конечно, эти монеты не с дырками, там более легкие повреждения, по гурту замятины, механика мелкая или царапки…
Грошев вдруг улыбнулся.
– Царапки, да… Одним словом, довожу монету до состояния почти анц.
– Анц?
– Анциркулейтед, – пояснил Грошев. – Не бывшей в обороте. Некоторым нравятся такие. А другие любят, чтобы монета была ходячей, заслуженной. Так что работаю потихоньку. В свободное от уроков время.
Грошев вернул монету в ведро, достал из стола пульт и запустил кондиционер – в мастерской оказался кондиционер.
– А цель? – осторожно спросил Синцов. – Цель есть? Ну вот ты всем этим занимаешься… а зачем? Чего хочешь?
– Не знаю, – пожал плечами Грошев. – Я еще слишком молод, чтобы знать, я еще думаю. Вот ты знаешь, чем займешься в жизни?
