– Правильно, – сказал биолог. – Это правильно, завтра мы пройдем…
– А кого видели-то? – спросил Пауль.
Биолог улыбнулся так широко, что Пауль даже испугался – сейчас он расскажет про зеленых людей. Некоторые считают, что в ней водятся зеленые люди – это что-то вроде оборотней. И что все, кто исчезает в ней, – они утаскиваются этими зелеными. Но это все бред. В траве никого нет.
Пауль глядел на биолога. А биолог на бригадира.
Бригадир долго молчал, потом как-то неуверенно сказал:
– Позавчера четыре человека видели собаку.
– Как? – не понял Пауль.
– Видели собаку, – подтвердил бригадир.
– Какую собаку? – тупо спросил Пауль.
Пауль знал, что такое собака. Это такое существо. Оно, как, впрочем, и другие существа, включая червей, не выжили. Стали ископаемыми.
– Какую собаку? – тоже спросил биолог.
– Белую.
– Белую… А что еще? Расскажите подробно, письмо очень невнятное было…
– Конечно, невнятное – у меня руки тряслись. Я сам ничего не видел, я проверял насос… Прибегает Косой, кричит – собака, собака! Когда я там появился, никакой собаки не было. А Косой уже убежал. Трое остальных рассказали так: они вели подсеку по западу и вдруг увидели собаку…
– Все сразу? – спросил биолог.
– Да. Они так и сказали, ну, что все сразу ее увидели. Она стояла слева от них, на самой границе. И смотрела. Косой был ближе всех. Он, наверное, одурел немножко – кинулся за ней, а она убежала…
– Как? – перебил биолог. – Как она могла убежать?
– Я не знаю… Косой с утра расчистил коридор, метров двадцать, хотел потом пойти от него веером…
– Веером? – спросил Пауль.
– Угу, мы тут веером работаем, это очень эффективно…
– Это могла быть галлюцинация, – сказал биолог. – У тех, кто многие месяцы работает вместе, такое случается…
– Это была не галлюцинация.
– Почему вы так думаете?
– Галлюцинации не оставляют следов.
– Остались следы?! – воскликнул биолог.
И вскочил с таким энтузиазмом, что Пауль даже испугался немного – бродить по ночам возле нее было не очень приятно, даже если фонари светят.
– Я там все отгородил, – сказал бригадир. – Все в порядке, завтра поглядим с утра…
– Какое с утра! – вмешался Пауль.
Вот люди! Пауль даже восхитился. По полгода тут просиживают, а ничего до сих пор не понимают. И кого сюда на подсеку только присылают? Надо со своим бригадиром дома будет поговорить, пусть нормальных косарей выдвинут.
– Это правильно, – сказал биолог. – В темноте плохо видно…
– Вы не понимаете, – перебил Пауль, – там к утру уже никаких следов не будет. Там будут заросли…
– Точно ведь. – Бригадир хлопнул себя по лбу. – Мы же там только расчистили…
– Идем! – Биолог рванул к выходу.
Пришлось и Паулю тоже идти, он уже понял, что его взяли для привычного дела – для подсеки.
Снаружи прохладно. На небе светила луна, луна и фонарь, так что светло было вполне. Они обошли вокруг отключенного на ночь насоса и остановились, от насоса до самой границы чернела зеленка. Нет, на самом деле она была, конечно, не черной, а именно нежно-зеленой, чернота эта происходила от луны.
– Сантиметров двадцать уже. – Пауль наклонился и потрогал верхушки. – У вас хорошо тут растет…
– Почва жирная, – кивнул бригадир.
Биолог молчал. Ему надо было ругаться и вопить, а он молчал.
– А почему следы остались? – спросил Пауль. – Вы как сечете, под корень, что ли?
– Нет, не под корень. Просто мы потом катком еще…
Бригадир повел плечом. Пауль поглядел в указанную сторону. Каток представлял собой большую шипастую бочку с ручками. Видимо, на эти ручки наваливались лесники и толкали каток перед собой. Технология сама по себе неплохая, задерживает рост часов на десять. Радиус тут небольшой, можно и так, наверное. Как это они не задумались над тем, что трава не прорастет?
Пауль покачал головой.
Бригадир рассказывал:
– Мы утром расчищали периметр, как обычно. Сделали подсеку, прошлись катком, затрамбовали. А примерно в обед увидели собаку. Она на Косого смотрела, потом мимо него пробежала и в просеку. Косой стоял сначала, затем пристегнул трос и вслед за ней. Больше мы его не видели. Мы прошли по тросу, трос уходил в траву, а длина троса почти…
– Почему вы не двинулись дальше? – перебил биолог. – По тросу?
– Мы не могли. Нам пришлось бы снять косаря с подсеки, а это нельзя делать – периметр у нас маленький. Поэтому за вами и послали. Ну и выяснить заодно…
Они стояли перед высокой островерхой стеной. Непроходимой. Протиснуться сквозь нее нельзя, в лучшем случае на пару метров. Потом она обнимает со всех сторон, и пошевелиться уже невозможно, только дергаться. Дергаться и дергаться, но сколько ни дергайся, ничего не выдергаешь.
– Вы хотя бы… Что-нибудь сделали бы, что ли…
– А что тут сделать? – Бригадир развел руками.
– Можно было гипсом залить, – сказал Пауль.
Бригадир хмыкнул.
– Какие следы-то хоть были? – уныло спросил биолог. – Размер какой?
Бригадир показал кулак и сказал, что следы были вполовину.
– Наверное, овчарка… – Биолог смотрел на свою ладонь. – Овчарок, только белых, вроде как не бывает…
Он замолчал и прислушался.
Остальные тоже прислушались. Тишина.
– Я что-то… – Биолог глядел в ее сторону. – Что-то…
Понятно, подумал Пауль. Шепот. Те, кто не работает в ней, часто слышат шепот, особенно поначалу. Потом уже привыкают, и ничего, разумеется, не слышишь, а поначалу…
– Шорох какой-то… – Биолог поморщился.
– Это песня травы, – сказал бригадир.
– Что?
– Песня травы.
– Ветер? – не понял биолог.
– На планете нет ветра, – мрачно сказал бригадир.
Это точно.
Пауль вспомнил своего учителя, он, кстати, тоже был еще жив и учил теперь сопляка. Так вот, учитель говорил, что ветер получался от перепада температур, а теперь перепадов температур нет. Теперь везде примерно одинаковая температура. И нет ветра. Вернее, он высоко, а по земле нет.
– Ветра нет, – сказал Пауль. – Считается, что это перераспределение соков. Скопившиеся в верхних частях соки идут вниз, и от этого она покачивается. И шуршит. От этого и звук. Шепот.
– А я по-другому слышал… – возразил бригадир. – Что стебли слишком высокие и центр тяжести у них не внизу или в середине, а вверху. Поэтому стебли неустойчивы. И качаются. Земля, она ведь вращается. А то, что многие считают, что в звуках есть какой-то смысл… Это чушь.
