Занимаясь с ней любовью на пляже, под звездами, Гейб начинал этому верить. Подумаешь, что такого, если он не знает, какие галереи она представляет или как звали ее первую собаку? Она преобразила для него Южную Африку из кошмара в мечту. Он должен быть благодарен, а не засыпать ее вопросами.
Час пути от Кейптауна во Франшек стал лучшей частью дня Гейба. Пробираясь через горы и виноградники в своем древнем «фиате пунто» (преисполнившись решимости не тратить лишнего пенни из денег Маршалла, Гейб купил самую дешевую машину, которую только мог найти), он вздыхал от счастья: уж очень трогали его поразительно красивые пейзажи. Название «Франшек» означает «французский угол». Здесь, на крутых склонах, свыше трехсот лет назад селились, изгнанные с родины французские гугеноты. С собой они привезли свою культуру и кухню, которыми до сих пор славится город.
Будучи шотландцем, Гейб мало что понимал в их культуре и кухне, но все же чувствовал симпатию к гугенотам. Подобно ему, они были изгоями и явились сюда, в эту незнакомую далекую страну, чтобы начать новую жизнь. Когда наступало время ленча, Гейб чаще всего садился и ел свой сандвич у памятника гугенотам на вершине горы. Главная улица была застроена уютными кафешками и ресторанчиками, предлагавшими лучшую в стране еду, но Гейб всегда приносил ленч с собой. Пока он не выплатит все долги Маршаллу, Клер, Фрейзеру, у него нет права роскошествовать.
Этим утром он, как всегда, припарковал машину в начале Главной улицы и прошагал шесть кварталов до стройки. Они возводили восемь уютных домов в стиле ранчо, с бассейнами и газонами на задних дворах. Гейб и сам хотел бы расти в таком.
Он понимал, что глупо чувствовать привязанность к деловому предприятию. Но теперь, когда дома начинали обретать форму, он втайне гордился совместным с Листером созданием. И представлял семьи, которые будут жить здесь, защищенные великолепными домами и надежными стенами, которые построил Гейб.
Он искренне надеялся, что они будут счастливы.
Завернув за угол, Гейб остановился и растерялся – он не верил собственным глазам. Стройка опустела. То, что должно было напоминать муравейник: люди, дрели, бетономешалки, грузовики со щебнем, пробирающиеся в летней грязи, – превратилось в пустыню. И дело не в том, что никто не работал. Все оборудование исчезло. Вместе с грудами песка и кирпичей. Даже офис десятника был разобран. Остались только восемь недостроенных остовов зданий, балки которых, словно руки мертвецов, беспомощно тянулись к голубому африканскому небу.
В первый момент Гейб подумал, что их ограбили, и немедленно вытащил из кармана мобильник, но вспомнил, что он разряжен. Нужно позвонить Дамиану. И в полицию.
Добежав до ближайшего дома, задыхающийся Гейб постучал в дверь. Открыла женщина в халате.
– Простите, что так рано вас потревожил. Но нельзя ли воспользоваться вашим телефоном? Дело очень срочное.
Женщина средних лет, с короткими, вытравленными перекисью волосами и лицом, измученным домашними заботами, оглядела расстроенного Адониса, возникшего на ее крыльце, и прокляла себя за то, что не успела накраситься.
Пригладив волосы и втянув живот, она пригласила Гейба войти.
– Я, кажется, вас знаю. Видела на стройке. Вы – прораб домов Листера.
Гейб рассеянно кивнул, ища глазами телефон.
– Боюсь, нас ограбили. Вынесли все, до последнего кирпича.
Женщина с любопытством уставилась на него.
– Но это были ваши парни, – удивилась она. – Мне показалось очень странным, что они явились на работу в воскресенье.
– Мои парни были здесь вчера?
– Да, на рассвете, с целой колонной грузовиков. Мой муж вышел, чтобы пожаловаться на шум. Но десятник сказал, что вы и ваш партнер обанкротились и покинули город. Остались должны им жалованье за шесть недель, поэтому они забирают все, что могут унести, и тоже сматываются.
У Гейба подкосились ноги. Он плюхнулся в стоявшее рядом кресло и попытался обдумать ситуацию. Почему тут вообразили, что наниматели обанкротились? И почему десятник Джонас не позвонил ему?
Но тут он вспомнил, что телефон разрядился. Он был недоступен весь уик-энд. Руби убедила его выйти в море и оставить телефон дома. Сказала, что они будут только вдвоем и что нужно наслаждаться моментом. И они наслаждались. Плавали, ловили рыбу, занимались любовью. Это был волшебный уик-энд.
Гейб стал звонить в офис Дамиана. Возможно, произошло ужасное недоразумение.
После шести звонков послышался механический голос автоответчика:
– Номер, по которому вы звоните, отключен…
Теряя силы от паники, Гейб позвонил Дамиану на сотовый, и ему сообщили, что такого номера не существует. Тогда он набрал квартиру Руби, в надежде услышать ее. Руби не оказалось дома. Он представил их белый радиотелефон на журнальном столике, одиноко звонивший в пустой гостиной, и неожиданно ощутил непонятную грусть.
Мобильник Руби тоже был отключен. Не зная, что еще сделать, Гейб наконец связался с полицией.
– Я говорю с Гейбриелом Макгрегором? – Голос дежурного звучал взволнованно, почти недоверчиво, словно Гейб был своего рода знаменитостью.
– Да, я же сказал. Звоню из дома, того, что напротив стройки. Меня ограбили, мой партнер, похоже, пропал…
– Оставайтесь на месте, мистер Макгрегор. Обещаю, что сейчас за вами приедут.
Пока Гейб звонил, хозяйка успела накрасить губы и переодеться в полинявшие джинсовые шорты и розовую майку с эмблемой пива «Лаббатс», открывавшую грудь чуть ли не до самых сосков. И даже заварила сладкого горячего чаю, который Гейб рассеянно выпил.
Казалось, прошла вечность, прежде чем в дверь позвонили.
– Это полиция! – воскликнула женщина.
– Слава Богу.
Гейб поднялся. В гостиную вошли четверо полицейских.
Он протянул руку.
– Господи, как же я рад вас видеть!
– Взаимно, приятель, – кивнул лейтенант, застегивая наручники на его запястьях.
Только чудом Гейб избежал тюрьмы.
Хантер Ричардз, который вел расследование по этому делу, почему-то поверил тому, что увидел в грустных серых глазах Гейбриела Макгрегора. Парень – просто доверчивый дурачок. Потерял миллионы рандов, сыграв на руку Дамиану Листеру. Но вряд ли он хотел кого-то обмануть, хотя оказался бывшим заключенным. Жители Франшека прекрасно о нем отзывались.
По мере того как велось расследование и выявлялось все больше жертв мошенников Руби Фрейн и Дамиана Листера, обвинения против Гейба отметали одно за другим.
Оказалось, Руби и Дамиан вот уже десять лет партнеры и любовники. Не было никакой торговли картинами, сидевшего в тюрьме брата, дружного семейства в Висконсине. Каждая унция счастья Гейба за последние шесть месяцев была построена на лжи. Наверное, именно так чувствовали себя его лондонские подружки, когда обнаруживали, что он использовал их ради денег.
