– Пожалуйста. Это недолго. Выглядите усталой.
Лекси неохотно села.
– Я действительно устала. Поэтому и пришла к вам. Мне осточертело постоянно чувствовать себя усталой.
Доктор рассмеялся.
– Но этого следует ожидать. Первая треть всегда самая изматывающая.
– Простите?
– Я сказал, что вполне нормально ощущать усталость на ранней стадии беременности. Вы беременны, Лекси.
Теперь настала очередь Лекси смеяться.
– Сомневаюсь, Перри. Должно быть, вы спутали анализы. И чтобы окончательно прояснить ситуацию, скажу, что у меня вот уже полгода не было мужчины. Не говоря уже о том, что мне сорок лет и я сижу на противозачаточных таблетках с тех пор, как динозавры бродили по земле.
– Как бы там ни было, а вы беременны. Я бы сказал, уже на четвертом месяце. Но для полной уверенности нужно сделать УЗИ.
Так он не шутит?
Лекси вдруг обрадовалась, что сидит. По спине покатились струйки холодного пота. Она вцепилась в подлокотники, стараясь подавить нарастающую волну тошноты.
– Я не могу быть беременна.
Она с трудом вернулась мыслями к той ночи, когда они с Гейбом в последний раз спали в одной постели. Это было за две недели до атаки на «Крюгер-Брент». Сколько времени прошло с тех пор? После тайной встречи с Карлом Колеппом она приехала домой поздно, злая, измученная, нервная. Когда Гейб попытался прикоснуться к ней, она его оттолкнула. Но он не покорился, как обычно. Стал гладить и возбуждать Лекси, как мог только он, и дважды довел до оргазма, прежде чем вонзиться в нее, убирая напряжение из души и тела.
Перегрин продолжал разглагольствовать:
– …двенадцать недель… нормальное предлежание…
Его голос эхом пролетал над Лекси как нечто нереальное. Отдаленное.
– …старородящие матери… повышенный риск…
– Нет, – обронила Лекси так тихо, что сначала доктор ее не услышал.
– Что вы сказали?
– Я сказала «нет»! – панически воскликнула она. – Я не могу быть беременной!
– Но вы уже беременны.
– То есть… я не могу… не могу родить. Не могу через это пройти.
Перегрин помолчал.
– Хотите прервать беременность?
Лекси кивнула.
– Конечно, это вполне возможно. Но не принимайте поспешных решений. Очевидно, беременность не была запланированной. Может, если вы дадите себе шанс привыкнуть к этой мысли…
– Нет! – лихорадочно затрясла головой Лекси.
Перед глазами стоял Гейб. Его лицо. Его тело. Но она заставила себя зажмуриться. Изгнать прочь любимый образ.
– Я не могу сделать это, Перри. У меня работа. «Крюгер-Брент». Мы только стали становиться на ноги. До чего все это не вовремя!
– Лекси прошу, не поймите меня неправильно. Но вам сорок лет. Возможно, больше вы не сможете забеременеть, по крайней мере естественным путем. Конечно, есть экстракорпоральное оплодотворение. Но шансы в таком возрасте не слишком велики.
– Мне не нужен еще один шанс.
Лекси встала. Ее трясло, но голос звучал твердо:
– Я не хочу детей. Пожалуйста, как можно скорее назначьте операцию.
Погруженный в мрачные мысли Гейб сидел на веранде своей новой кейптаунской квартиры.
Может, следовало подождать? Посмотреть другие квартиры, прежде чем подписывать договор об аренде?
Но из всех показанных риелтором эта была первой, которая отвечала его требованиям: уединенная, не слишком большая, с превосходной охраной и видом на океан.
Гейб подписал договор через минуту после того, как переступил порог. Но теперь стал сомневаться.
Что он здесь делает? Это не его дом.
Но чего он ожидал?
Он вернулся в Южную Африку, потому что после разрыва с Лекси пришлось покинуть Нью-Йорк. И потому что больше некуда было идти. Шотландия перестала быть его домом. Лондон был холодным и серым. Не тот город, где можно жить, если хочешь избежать депрессии. Когда-то его домом была Южная Африка. Может, станет им вновь?
А может, нет. Кейптаун так остро напоминал о Таре, детях, Диа и «Фениксе», обретенном и утерянном счастье, что, когда Гейб шел по улице, даже в воздухе пахло скорбью. Он надеялся, что новая квартира поможет освободиться от этой скорби. Что-то современное. Чисто мужская обстановка. Чтобы ничего не напоминало ему о Лекси и его погибшей семье. Но ничего не помогало.
Потому что новая жизнь – это нечто иное, чем смена города или страны, или хромовая кухонная утварь, или ванная, отделанная черным мрамором. Новая жизнь начинается в твоем сердце. И, прихлебывая пиво, глядя на кроваво-оранжевый закат, Гейб ясно это понял.
Он не хочет идти дальше один.
Он хочет вернуть Лекси.
Получив чек, Гейб совсем было решил позвонить Лекси. Он даже раза два подходил к телефону и начинал набирать номер, но тут же с проклятиями швырял трубку.
Разве это деньги их развели? Всему виной отчужденность, тайны, ложь. Ведь по-настоящему Лекси у него никогда не было. Она принадлежала и принадлежит «Крюгер-Брент».
Какой мукой стало для Гейба появление известий о возрождении гиганта! Каждая статья, каждое сообщение в теленовостях казались ниточкой, тянувшейся к Лекси. И это одновременно волновало и терзало Гейба.
На экране она выглядела собранной и уверенной: блестящая бизнесвумен, которая вот-вот окажется на самом верху. Под безупречным студийным макияжем – ни малейшего следа боли, никаких воспоминаний о разрыве с ним.
Когда газеты кричали о самоубийстве Макса, Гейб ожидал (надеялся?) увидеть хоть какие-то трещины в непроницаемом фасаде. Но даже ее ответ ведущему был спокойным и хладнокровным:
– Разумеется, я глубоко сочувствую его жене и семье. Но на дела «Крюгер-Брент» это вряд ли повлияет.
Никто из видевших ее в этот момент не поверил бы, что когда-то она любила Макса всем сердцем. Что они выросли вместе и были, как любила повторять Лекси, – двумя сторонами одной монеты.
Становилось холодно. Гейб допил пиво и вошел в чистенькую, современно обставленную квартиру.
Он еще никогда не был одинок, как сейчас.
Лекси проснулась в пять утра, вся в поту.
Сны изводили ее все сильнее.
Ей шесть лет… она гуляет с отцом по улице Дарк-Харбора, толкая перед собой кукольную коляску. Взрослый, совершенно голый Макс подбегает к коляске и хватает куклу. Только, оказывается, это ребенок. Их ребенок.
Макс сжимает пальцами тоненькую шейку и принимается душить дитя.
У Лекси начались схватки. Гейб везет ее в коляске по больничным коридорам.
