Третий, последний – уже в двух прыжках коня. Заорал радостно, занес меч.
Ни прикрыться, ни отбиться Илья не мог. Луком разве что… Но лук такой удар не остановит…
– Голубь, ходу!
Не подвел жеребец. Прыгнул в сторону с места, кошкой – и не дотянулся ворог. Мимо пролетел.
– Вперед, в галоп! – закричал Илья, и жеребец, фыркнув недовольно (как же бежать без драки?), взял с места и галопом – в сторону Морова, сразу отрываясь от разворачивающегося врага.
Эх! Сейчас бы крутнуться в седле да и влепить татю стрелу в рожу…
Хотя влепить и без того есть кому. Вон, выпростался один такой из-под коня и копьецом примеривается…
Даже метнуть успел, но промазал. Ударившая в грудь стрела сбила бросок.
Голубь шел хорошо. Старался. Решил, видно, что хозяин хочет беглецов догнать. А те, увидав погоню и рассмотрев, кто за ними гонится, окончательно струсили и принялись нахлестывать коней. Нет, злодеи, не уйти вам. Голубь проворнее, а главное – устал меньше. Но с ними позже. Сначала надо с третьим разобраться.
Стрелять с галопа – неудобно. Илью в его седле-коробе мотало, как будто на лодочке по бурному морю плыл. А он ведь одной рукой за седло держался, а если отпустит – и вовсе…
– Стой! – крикнул он Голубю.
И жеребец встал. Резко, как учили. Илью бросило вперед, потом сразу – назад…
И раскаленная игла проткнула хребет.
В глазах почернело от боли. Илья вскрикнул страшно… И всё.
Очнулся уже на снегу.
Боль отпустила. Илья почувствовал, что его пытаются перевернуть на живот, потянулся к поясу, к кинжалу… Так не достать, но если перевернут…
Еле успел остановить руку. Лиска!
– Живой… живой…
Лиска и Голубь. А больше никого не видать.
А где ж враги?
– Где… эти?.. – прохрипел Илья.
– Сбежали. Далеко уже. Напугал ты их!
– А этот? Последний?
– Голубь его. Хороший конь, хороший… – Она погладила жеребца, который тоже сунулся, тронул мягкими губами лицо Ильи, «улыбнулся» хозяину. Радуется, что жив Илья.
– Это он его, копытом! – гордо сообщила Лиска. – Прямо в рожу! Тот сразу из седла долой! А ты, господин, тоже упал. Еще раньше, когда Голубь на дыбки вскинулся. А этого я его же мечом добила. Не то встал бы да пошел махать… Верно ли? – вдруг испугалась она. – Может, нельзя было?
– Можно. – Илья улыбнулся, хотя улыбка далась трудно: лицо занемело, будто приморозил. – Нужно. Лук мой цел?
– Ага. А стрелы – не все…
– Дай сюда!
Верно, цел.
«Значит, повоюем», – подумал Илья. Больше, чтоб себя подбодрить, потому что чувствовал он себя погано. В глазах двоилось, руки тряслись, будто у ветхого старика.
– Лиска, помоги мне в седло сесть. А то вернутся те, кто сбежал, и будет нам туго…
Поднять Илью в седло не удалось. Для Лиски он был слишком тяжел, а помочь не мог, ослаб совсем: руки слушались плохо, голова кружилась, тошнило. Видать, головой ударился, когда упал.
Вернись сейчас беглецы, взяли бы Илью, как лиса в норе берут. Руками.
Но те, видать, удирали без оглядки.
И что теперь Илье делать? Коней у него теперь в избытке: Лиска троих поймала. Те дались. Не боевые. Повезло. Кони есть, а толку? Даже волокушу сделать не из чего.
Очень хотелось пить, но фляга пуста. Выскочила пробка, когда упал. Хлебнуть бы сейчас меду горячего, может, и полегчало бы. Или, наоборот, наизнанку вывернуло.
Держись, Илья! Держись и думай!
Думать было трудно. Голова болела всё сильней. Но что это за боль, если сравнить с той иглой, что в спине сидит. Не боль, а почесуха комариная.
«Эх, Голубь-Голубок! Жаль, что у тебя, друже, рук нет, как у кентавров эллинских. Ты б меня поднял да на спинку уложил… Уложил…»
– Дурень я, – сказал сам себе Илья. Стыдно. Артём или Богуслав небось сразу бы сообразили. А он вот напрочь забыл, чему коника своего учил.
– Голубь! Прячься, друже! Вниз!
Жеребец фыркнул. Ни малейшего желания укладываться на снег у него не было. Сдурел, хозяин, да? Мокро ж и холодно!
– Вниз, мой хороший, лечь! – Илья ухватил повод, потянул жеребца вниз. – Знаю, не травка степная, теплая, но ты ж – мохнатый. Вниз, Голубь! – крикнул он строго.
И конь подчинился. Опустился на колени, хотел и на бок, как учили. Мог бы и лечь, но тогда ему трудно будет подниматься с Ильей-то на спине.
Это было нелегко, но они справились. Затащили Илью в седло, распихали неживые ноги по дыркам. И Голубь тоже молодец. Поднялся аккуратно, иначе Илья, даже с помощью Лиски, мог бы и не удержаться.
– Лиска, ты знаешь что… Привяжи меня покрепче, а то как бы мне в пути… не потеряться, – пробормотал Илья, навалился грудью на край седла-коробки и выпал из Яви.
Глава 13
Киев. Гора. Под родной крышей
Сергей Иванович помял затекшую шею и отодвинул документы.
Не любил он эту работу. Мог бы перевесить на помощников, на Сладу… Но раз уж взял за правило разбираться с византийскими делами сам, значит – сам. Ведь речь идет не о тонне воска или десятке-другом бочек вина. Оружие – это оружие. Так что надо быть вдвойне осторожным. Тем более что кто-то в Константинополе в последние пару лет активно играет против него. Играет, правда, мелко. На уровне «сунуть палку в колесо», не более. Серьезно нагадить спафарию Сергию, пользующемуся личным доверием Автократора
[10]
и расположением по меньшей мере двух высших иерархов империи, у таинственного пакостника кишка тонка.
Но – раздражает. Надо бы Богуслава попросить в следующий раз в Константинополе задержаться и поискать настырное дрянцо…
– Князь Серегей! Батько! Сюда!
Кричали во дворе. Кто-то из дружинных.
Духарев встал так резко, что стул с грохотом опрокинулся. Сквозь окно, забранное мелкими цветными стеклами, не видать ни черта. Сергей Иванович толкнул створки. Так, гридь кого-то несет. На руках. Кого-то оружного и заляпанного кровью.
Сердце пропустило удар. Если позвали его, значит… Кто-то из родни?
Сергей Иванович захлопнул окно, выбежал в коридор и бросился вниз по лестнице…
– Сюда кладите, сюда…
Голос жены. Слада была уже здесь, распоряжалась.
«Кто?»
Духарев растолкал дружинных…
Илью он узнал не сразу. Показалось: лежит на лавке какой-то незнакомый богатырь
[11]
. Лицо в крови и грязи…
