– Ползут, – вздохнул Акиба. Он уже раскаивался, что согласился примкнуть к купеческому каравану.
Ветер стих, суда влекло лишь неспешное течение и пара весел, которыми лениво пошевеливали рабы. Будь они одни, Акиба посадил бы всех рабов на весла, но в караване все равняются по последнему, а последним был неповоротливый насад с двумя парами весел, которые, похоже, вращали либо дети, либо одряхлевшие старики.
– Оторвемся? – предложил Илья.
– У нас – ряд
[15]
, – вздохнул Акиба. – Нехорошо выйдет. И места здесь не то чтобы добрые.
Илья вспомнил слова наместника о лихих людях. Которых якобы нет.
Ока текла широко и свободно. Порогов пока не наблюдалось, хотя нагромождения скал у берегов были нередки.
Время от времени лес отступал, и были видны черные дома и возделанные поля. Не много, но признак хороший. Выходило понемногу вятское племя из своих чащ. Или это уже не вятская земля?
Еще время от времени можно было видеть дорогу, которая шла близ реки.
Один раз Илья заметил трех всадников, двигавшихся бодрой рысью в ту же сторону, что и они. Всадники были с копьями, щитами, притороченными к седлам, но без шлемов. Скорее всего гонцы, а не дозор.
– Табань! – не выдержал Акиба.
Через некоторое время они поравнялись с головной лодьей.
– Я вперед пойду! – крикнул Акиба по-словенски. – Подыщу место для стоянки!
Старшина каравана махнул рукой: мол, давай.
– Эх, разомнем плечи! – заявил Илья, усаживаясь на любимую скамью.
– Вы, это, далеко не отрывайтесь! – крикнул им вслед старшина. – Там пороги будут невеликие. Пройти можно, но лучше – засветло.
До порогов дошли не то что засветло – солнце и полпути с полудня пройти не успело.
«Пороги!» – Илья хмыкнул. Вот на дедушке Днепре да, пороги.
Однако перед этими, хм… перекатами имелось весьма удобное место для большой стоянки. Низкий песчаный берег. Просторно. Рогульки над кострищами. Кто-то даже заботливо дрова в поленницу сложил. Рядом протока, густо заросшая тростником, обильная птицами, на берегу сочная травка.
Доброе место.
Свели по сходням коней: Голубя и хузарских.
Илья подумал: не прогулять ли жеребца? Решил: после.
– Птицы набью! – немедленно заявил Стриж, подхватил тул и нырнул в камыши.
Акиба велел двум рабам готовить пойманную по пути рыбу, еще двоим – рубить дрова, остальным – проветривать меха и заниматься мелким ремонтом.
– Я тоже за дичинкой сбегаю, – сообщил Илья, прихватывая лук.
Другого оружия не взял, только меч. Охота – не битва.
Двинулся через лес прочь от реки. Лес был хорош. Дубы, ели, сосны. Стволы толстые, прямые. Ага! Где дубы, там и свинки. И поросятки мелкие, полосатые. Любимая дичина!
Илья подобрался шагов на сорок и в одно дыханье подстрелил троих. И еще одного, годовалого – в запас.
Всё стадо тут же дернуло прочь. Видать, знакомы с человеком. Илья потрошить добычу не стал. Кровь слил, и ладно. До лагеря – рукой подать. Увязал всех, нацепил на сук, чтоб рубаху не пачкать, и двинул обратно.
Глава 11
Берег р. Оки. Черемисы
Беспечность наказуема.
Но не всегда.
Илья, посвистывая, вышел на опушку…
И тут же метнулся обратно, под защиту деревьев.
К счастью, увлекшиеся грабежом нехорошие люди его не заметили и не услышали.
Татей было около трех десятков. Лошадей – побольше. Акиба и угр стояли на коленях, безоружные. Рабы помогали разгружать лодью.
Разбойники выглядели довольными. Еще бы! Только серебра – пуда три. Оружие, защита… Один уже нацепил на себя кольчугу Ильи. Бронь была велика, но грабителя это не смущало.
Илье предстояло выбрать: бежать или драться.
Драться – рискованно. Все же многовато татей. Но бежать и вовсе невозможно. Бросить Голубя – вон он, привязан к камню вместе с хузарскими лошадьми отдельно от разбойничьих. Бросить его? Бросить Акибу с Режеем, которые ему теперь, считай, друзья.
Акибу с Режеем…
А где, интересно, Стриж?
Укрывшись за ягодником и упрятав в него же добытых свинок, Илья оглядел обширную поляну.
Не было Стрижа.
И птицы битой, за которой он отправился, не было, похоже. Вон костерок, над которым запекается осетр, вот котел булькает… А птицы нет.
Что это значит? А то, что скорее всего Стриж где-то затаился. Три десятка, а точнее двадцать восемь, татей против двоих воев – это намного лучше, чем двадцать восемь против одного.
Как всё же поступить?
Разбойников Илья ненавидел люто. Из-за Соловья. Но умирать тоже не хотелось.
Илья глянул на тул… Стрел маловато. Тридцать семь. И только две – на бронного человека, остальные – на зверя. Хотя если срезом в ногу попасть, тоже неплохо получится.
А что у ворогов со стрелками? Илья разглядел луки в налучах на лошадках… И еще трое с луками неподалеку от пленных сидят. Но смотрят не на лес, а на Акибу с Режеем. Да и то не всегда. Отвлекаются. Понятное дело: столько добра в руки привалило!
Илья прикинул: нападения разбойники не ждут. Выходит, не знают, сколько воев на лодье было. А расспросить пленных не удосужились.
Илья усмехнулся. А ведь чего проще: взял любого из рабов и врезал хорошенько… Да можно и не бить. Припугнуть – и довольно. Нет, не знают.
На его стороне – внезапность. Ну и сноровка, само собой. И то, что щиты татей на лошадях оставлены. И луки тоже. Значит, что? Сначала положить тех, кто с луками. Это несложно. Они в его сторону и не смотрят. Потом сбить самых шустрых, которые к коням кинутся. Но сначала надо правильно выбрать место. И еще одно, куда можно будет уйти, если они всё-таки доберутся до луков или просто кинутся гуртом…
Добегут быстро, это ясно. Глядь – а Ильи-то и нет!
Илья взял в правую руку сразу пять стрел. Удобней было бы три, но тут особо целить не надо – пятьдесят шагов. Пять в руке, еще девять воткнул в землю уже по три штуки, чтоб брать удобнее.
Ну, пошла потеха!
И пошла. Вернее, полетела. Первые три вошли чисто. Илья целил в середину бедра – туда и попал. Всем троим. Они как стояли – так и повалились.
Остальные две – в тех, кто поближе к лошадям. Одному – в шею, второй успел шмыгнуть в табун. Укрылся.
Заржала и взметнулась на дыбы лошадка, в которую угодила стрела. Разбойнички встрепенулись. Трое кинулись к лошадям – и один прорвался-таки. Те, кто были на лодье, присели. Спрятались за бортами. Еще один подхватил с кучи трофеев щит и тоже присел, укрылся.
