– Не боись! – весело сказал Илья, направляясь к высокому, крытому не соломой, а дранкой дому, вплотную примыкающему к частоколу.
Что удивило: во дворе – никого живого, кроме нескольких шавок, которые затявкали на пришельцев, но с большой опаской, издали.
«Неужели предупредил кто и все сбежали?» – забеспокоился Илья.
– Малига! Твой десяток – снаружи. Глядите в оба! Остальные за мной! – и отбросил прикрывающую дверной проем медвежью шкуру.
Нет, не сбежали. Все здесь. Но радости от этого Илья не испытал. Благодаря своему росту он смог глянуть поверх голов и увидел, что на длинном столе, у возвышения, на котором теснились идолы поменьше, лежит человек. И человека этого Илья узнал. Именно его он и пытался найти. Сновид. Мертвый Сновид, потому что невозможно выжить с ножом в сердце.
Жрецы шарахнулись в стороны, Илья подошел вплотную, глянул на мертвеца, втянул носом воздух…
Если покойника не хранили в леднике, то еще вчера он был жив. Обидно. Совсем немного опоздал.
Оглядевшись, Илья выбрал в толпе самого важного, поманил:
– Кто его убил?
– Неведомо, – покачал головой жрец.
– Нож чей?
– Это его нож! – Вперед выдвинулся еще один жрец, помоложе. – И держал он его сам. Должно быть, сам себя и зарезал!
– Княжич! – рявкнул Бокша. – К господину следует обращаться: «княжич»!
– Погоди, десятник! Знаешь место, где его убили?
– Знаю, – кивнул жрец. – Детки на него наткнулись, что поутру ягоды собирали. И сразу к нам. Показать… княжич?
– Тут ночью людей было – десятка полтора, не меньше, – доложил гридень из Свеновых вятичей. – Натоптали изрядно. Но к старику, – он здесь лежал, – вятич показал на удобную ложбину между корнями векового дуба, – подходил только один. В сапогах, не в поршнях.
– Это я и сам вижу, – буркнул Илья. Глянул на ложбину, застеленную для мягкости уже пожухшей травкой. Крови на ней не было. – Этот, в сапогах, подошел, наклонился, факелом посветил и ушел.
– Вижу, княжич, ты следы читать умеешь, – с уважением произнес вятич.
– Про то я и сам знаю. Ты мне скажи: куда они ушли?
– Не скажу, княжич, – вздохнул гридень. – Где земля мягкая, там след видно хорошо, и веточки надломанные. А потом они в ручей спустились, а сколько и куда по нему шли, сказать не могу. Если разделиться да пробежаться вверх и вниз…
– Разделяться не будем! – отрезал Илья. – Возвращаемся. Нездила!
– Здесь, княжич!
– Возвращаемся в Моров.
– Домой идем? – спросил молоденький, не старше Ильи, отрок по имени Миловид.
– Домой.
– От славно!
– Старшие ко мне! – скомандовал Илья. – Строй прежний. Шлемы надеть! Глядеть в оба! – распорядился он.
– Чуешь нехорошее, княжич? – негромко спросил десятник Малига, опытный, уже давно опоясанный гриднем. Илье Малига нравился. Дело знает, не болтлив, десяток – в порядке.
– Тут и чуять не надо, – ответил Илья. – Ночью под священным дубом ведуна зарезать… Это, брат, не нехорошее. Это очень скверное. И хитрое.
– Почему хитрое, княжич?
– Кровь наземь не пролилась, – сказал Илья.
– И что? Какая разница?
– Есть разница, поверь… Хотя нас, христиан, это не касается!
– Ох и мудр ты, княжич! – с уважением произнес Малига. – Не скажешь, что годами юн.
– Учили хорошо. И… вот полежи полгода на лавке калекой да еще с иглой раскаленной в спине – тоже мудрым станешь. – Илья усмехнулся.
– Нет уж. – Малига сделал знак, отводящий зло. – Я уж лучше так, невеликим умом.
Вскоре они вышли на уже знакомую тропу, и Илья, увидав на земле их собственные следы, немного расслабился. И другие, глядя на него, тоже. Но шлемов никто не снял. Команды не было.
Расслабился… А зря.
Глава 4
Радимичские леса. Кровь за кровь
Стрелы прилетели бесшумно и разом. Одна ударила в висок проводника, вторая пробила ногу одного из дружинников, а третья должна была вонзиться в шею Илье, но он, услыхав щелчки тетив, мгновенно присел, прикрывшись плечом, и стрела лишь чиркнула по верхушке шлема.
– Гридь, в круг! – рявкнул он, сбрасывая со спины щит.
Собирать и держать строй – первое, чему учат новичков. А новичков в отряде не было. Каждый знал, что делать, и свое место тоже знал, потому круг собрался в одно мгновение. Миг – и цепочка воев превратилась в маленькую крепость, успев втянуть внутрь раненого. Очень вовремя, потому что стрелы посыпались градом, а воздух наполнился жутким, вынимающим душу свистом.
– Соловей! – заполошенно крикнул кто-то.
– А хоть бы и коршун! – рявкнул Илья. – Мы – гридь, а они кто? Тати! Хотели взять врасплох, напасть, как крысы, – не вышло! А врукопашную у них – кишка тонка. Строй на строй рубить – это не трели стрелами чирикать!
– Проводника убили, – заметил кто-то. – Как теперь обратно?
– Ногами, – ответил один из вятичей. – Доведем, не боись!
Наступила тишина. Стрелы больше не прилетали.
– Может, ушли? – предположил кто-то.
– Не ушли, – сказал Малига. – Ждут.
Надо отметить, место для засады вороги выбрали удобное. Для себя. Тропа узкая, сам лес пореже, бурей сразу несколько деревьев свалило, зато ягодник вдоль дороги – погуще. Кинешься сквозь него – увязнешь. Тут-то тебя и добьют. И сидят тати по обе стороны. Причем, судя по тому, как летели стрелы, часть на деревья вскарабкались. Сверху дружинный круг – как на ладони. Можно не сомневаться: стоит щитам чуть разойтись – и в брешь полетит стрела. Другое дело, что далеко не у всех татей – сильные луки. Это сразу слышно по ударам в щиты. А на большей части дружины – защита добрая. Такие охотничьими срезами не пробить. Но стоять и выжидать – неправильно. Волкам слабость показывать нельзя.
– Я выхожу из строя, – сообщил Илья соседям. – Как скажу: «Давай!», смыкайтесь.
Тесновато. И выпрямиться Илье не удалось: ростом он был повыше двух гридней, державших щиты над головой, завершая «башенку». Ничего. Бить можно и с колена. Главное, найти в кого.
– Туда отползи, – велел он раненому. – И стрелу не трогай. Закончится всё – вынем.
Подбодрил.
В щелку меж краями щитов были видны кроны ближайших деревьев. Именно они и нужны. Вряд ли разбойничьи стрелки устроили засидки в чаще. Кроны густые, но опытный взгляд может обнаружить многое. Илья и обнаружил. Легкое шевеление на одном из дубов. И это точно была не белка. Ага. А если в другую щель?
И тут нашлась цель. В просвете листвы была отчетливо видна часть ноги в поршне. Надо думать, остальное тоже присутствовало, но повыше и левее.
