– Я не хочу в тюрьму!
– Кто ж в тюрьму хочет? Мне пригласить лейтенанта с наручниками или пока не надо? За вами и за Нестеровым мы давно следим.
– Чего вы от меня хотите? – дрожащим голосом промолвил режиссер.
– Мы за вами давно наблюдаем. И вы, и Нестеров у нас под колпаком. Вы что думаете, в ФСБ люди просто так деньги получают? Ошибаетесь, гражданин Корытин, сильно ошибаетесь. Где видеоматериалы? – дернув режиссера так сильно, что тот едва устоял на ногах, крикнул в лицо Корытину Серебров.
– Здесь! Я все отдам! – Корытин двигался по квартире, словно загипнотизированный.
Полковник ФСБ шел рядом, держа руку на плече, и напоминал знаменитого Вольфа Мессинга, отыскивающего предмет в переполненном зале. Рядом со стеллажом Корытин остановился, ноги у него подкашивались, язык заплетался, глаза слезились. Больше всего на свете Корытин боялся тюрьмы и матерых уголовников.
– Вот диск, – он сунул руку в журнал и подал сверкающий диск.
Полковник взял его.
– Я вам верю, гражданин Корытин, даже смотреть не стану. И запомните: ваш телефон прослушивается, за вами ведется наблюдение. Не вздумайте звонить Нестерову, не вздумайте его предупреждать.
Мы можем посадить вас по четырем статьям. В совокупности это получится восемь лет строгого режима: вторжение в частную жизнь, изготовление порнопродукции, изготовление, распространение компромата…
Только очень хороший адвокат может уменьшить срок, думаю, на год. Естественно, плюс конфискация имущества, это уж как пить дать.
– Не надо, я на все согласен! – бормотал Корытин. – Я никому ничего не скажу, я с вами, товарищ полковник, буду сотрудничать!
– Серьезный разговор, – Серебров сунул руку за пазуху. Корытин вздрогнул и отшатнулся, полагая, что сейчас в руках полковника появится пистолет.
Но Серебров извлек из внутреннего кармана пиджака портсигар. – Надеюсь, вы меня поняли, гражданин Корытин?
– Конечно, не сомневайтесь, товарищ полковник!
– На вашем месте я бы уехал из Москвы на месяц, а потом мы вас найдем. Вы меня поняли?
Вместо ответа режиссер угодливо закивал.
Когда дверь за непрошеным гостем захлопнулась и черная «Волга» с антеннами спецсвязи отъехала от подъезда, режиссер принялся спешно и нервно запихивать в дорожную сумку вещи.
"Надо уносить ноги, – шептал он, – как можно быстрее, как можно дальше. Будь ты проклят, Нестеров, урод! Подставил меня… Это все из-за Нестерова.
Вот теперь ты попляшешь, они на тебе отыграются.
Они и не таких крутых за решетку сажают, и тебя упрячут, упекут мерзавца, упекут надолго. Хотя нет, денег у тебя много, откупишься. А за меня кто заступится, кто мне адвоката наймет? Хороший полковник попался…"
Серебров сидел на заднем сиденье и громко хохотал. Богатырев вел машину.
– Чего, Сергей, заходишься?
– Я думаю, что, если бы я еще чуть-чуть надавил на режиссера Корытина, он бы в штаны наделал, – Жаль, я не видел. Люблю смотреть, как ты людей пугаешь.
– Я его особо не пугал, я с ним поговорил как должностное лицо, как представитель государства, он и раскололся.
– Что он тебе сказал?
– Все, что я хотел услышать, я услышал; все, что я хотел получить, получил.
– А что ты получил?
– Герман, будешь много знать, станешь совсем толстым. Не задавай лишних вопросов, ты же не государственный человек и не при исполнении. Неприлично задавать своему работодателю не относящиеся к делу вопросы.
– Куда тебя сейчас, Сергей?
– «Вези меня, извозчик, по пыльной мостовой», – напел Серебров строку из песни.
– Что это ты слишком весел, Сергей Владимирович?
– На дорогу смотри, а то сейчас ударишься вон в ту машину. Видишь, какой крутой «Мерседес» впереди едет? И придется расплачиваться по полной программе.
– Я весь внимание.
– Поворачивай направо.
– Так куда едем?
– Поворачивай, потом узнаешь.
Глава 20
Нестеров появился в штабе Кабанова к концу рабочего дня, когда схлынул поток посетителей, когда сотрудники, измотанные бесконечно длинным днем, уже складывали бумаги, собираясь покинуть рабочие места. Генерал Кабанов старался держаться, хотя устал чертовски.
– Ну, Григорий Викторович, смотрю, ты хвост пистолетом держишь.
– А у тебя как дела? – спросил генерал.
– Дела как сажа бела, готовь конференцию. Обзвони все газеты, телевидение, позвони на ОРТ, договорись с НТВ, с московскими каналами, пригласи людей из мэрии и побольше журналистов.
– Что, уже сделано?
– Если Нестеров обещает, он выполняет.
Бизнесмен и кандидат в депутаты были в кабинете вдвоем. Пока еще никто не произнес слово «компромат», Нестеров опасался прослушивающих устройств.
– Вот, – сказал он, извлекая из кейса кассету в черной коробочке, – это неубиенный козырь, смерть Горбатенко. Так что, Григорий Викторович, я свое слово сдержал, быть тебе депутатом, будет у тебя на лацкане значок поблескивать.
– Гадко это как-то.
– Что?! – воскликнул Нестеров. – Ты не хочешь оседлать удачу? Я в это деньги вбухал немалые. Поверь, генерал, такие вещи даром не даются, бесплатным бывает сыр в мышеловке, а за все остальное платить приходится.
– Ладно, как скажешь, так и сделаю. А Скворцов в курсе?
– Конечно, и полностью поддерживает эту карательную акцию, – добавил Нестеров.
Кассета в черной блестящей коробочке, похожая на лакированный гробик, лежала на столе перед генералом. Он смотрел на нее так, словно это лежал пистолет, уже снятый с предохранителя, и генералу предстоял страшный выбор: сунуть ствол в рот и нажать на курок или схватить пистолет, приставить к затылку другого человека и опять нажать на курок.
– Ты сам смотрел?
– Проверено, мин нет, – хихикнул Нестеров.
– Хорошо тебе говорить.
– Мавр свое дело сделал, теперь, генерал, ты должен поработать.
Лицо Кабанова стало землисто-серым, словно ему предстояло поднимать из окопа солдат в атаку. Он сглотнул слюну, набрал полную грудь воздуха. Нестерову даже показалось, что генерал сейчас заревет во всю луженую глотку: «Ура, товарищи! Вперед, за мной!» Но генерал выпустил из себя воздух с шипением и, как показалось Нестерову, стал меньше ростом на полголовы.
– У меня дел по горло, я помчался. А ты тут подумай, я кое-кого подключу к пресс-конференции, так что благодарных слушателей и зрителей у тебя хватит, – на ходу через плечо бросил бизнесмен.
