Он скривился презрительно и пробормотал что-то сквозь зубы, кажется, это было слово «дура». Я захлопнула за собой дверь и побежала по лестнице. Блузка неприятно распахивалась на горле. Я вспомнила, что пуговица оторвалась и упала за диван в той квартире. Таких у меня больше нет, придется менять все. Этот пустяк еще больше испортил настроение.
На улице было светло и не поздно, девятый час. Я спросила у женщины с ребенком дорогу до ближайшего метро. Оказалось, до метро надо было еще ехать на автобусе, дама любезно показала мне остановку. Домой я добралась часа за полтора. Ничего себе, приятно провела время с любимым человеком!
Дома я напилась валерьянки, потом села в матушкиной комнате перед телевизором. Показывали старую советскую комедию, они всегда действовали на меня успокаивающе.
Алик не сразу услышал телефонный звонок. Он сидел в наушниках, переводил английский текст с магнитофонной кассеты и сразу же вводил его в компьютер по-русски.
– Слушаю вас.
– Альберт Александрович? Это Громова. Хочу вам сообщить, что ваша бывшая жена Ольга Головко, допрошенная мной сегодня утром, категорически отрицает, что была с вами пятнадцатого в понедельник в итальянском ресторане. Она утверждает, что не видела вас более месяца.
– Этого не может быть!
– Тем не менее это так. После разговора с ней у меня сложилось впечатление, что зря вы рассчитываете на ее помощь.
– Что же вы собираетесь предпринять дальше?
– Я собираюсь вызвать вас вместе с вашей бывшей женой в четверг к 10.00.
– Я понял, спасибо вам.
– Жду вас в четверг. – И Громова повесила трубку.
Он немного походил по комнате, не потому что разволновался, а просто спина болела от долгого сидения, потом съел яблоко и опять сел работать.
Я выскочила из метро и заторопилась на работу. Положено приходить к десяти, а сейчас уже половина одиннадцатого. Нина Адамовна, разумеется, ничего не скажет, но проректор по хозяйственной части вечно торчит у нас. Наша старушка к нему неравнодушна, поэтому поит его чаем и кофе чуть ли не семь раз на дню и даже, по нашим с Зойкой наблюдениям, кормит своими бутербродами. Этот боров не моргнув глазом объедает бедную старушку, и не икается ему!
У дверей библиотеки на лавочке сидел парень, похожий на студента. При виде меня он поднялся с места.
– Вы Марина Алексеевна Ракитина?
– Здравствуйте, молодой человек! Да я – Марина Ракитина. И что вам угодно? – Это я, чтобы поставить его на место, сразу взяла официальный тон.
– А почему вас два дня не было на работе?
– А в чем дело? – Я подняла брови. – Вы кто?
Тогда он спохватился и показал мне красную книжечку – Востриков Дмитрий Иванович, лейтенант милиции.
Так, и до меня добрались, значит. Сподобилась.
– Так почему вас не было на работе?
– А почему вы решили, что меня не было на работе? – холодно проговорила я.
– А если вы были, то почему не подходили к телефону? – парировал он.
Ах вот в чем дело. Зойка по моей просьбе говорила всем мужским голосам, что меня нет. Я боялась встретиться с Максимом, а оказывается, это я милиции срочно понадобилась.
– А вы бы сказали, что из милиции, я бы и подошла.
– Я хотел как лучше, – надулся лейтенант, – некоторые граждане обижаются, когда ими милиция интересуется, хотят, чтобы никто не знал.
– Ну, я ничего плохого никому не сделала, милиции не боюсь.
– Это правильно, негативное отношение к милиции очень затрудняет нашу работу, – важно высказался он.
Он был такой молоденький, чистенький, с розовыми щеками, я решила с ним не ссориться.
– Так что вам, Дима, от меня, собственно, нужно? Можно я вас буду Димой называть или положено «товарищ лейтенант»?
– Можно просто Дмитрий. Дело в том… Где бы нам побеседовать?
– А пойдемте на улицу, солнышко светит, на лавочке посидим.
Он согласился.
– Я по поводу Альберта Румянцева. Что вы можете про него рассказать?
– А что вам нужно знать? Дело в том, что мы мало знакомы, поэтому вы лучше задавайте вопросы, не стесняйтесь.
Он спросил, когда мы с Аликом познакомились и у кого. Я честно ответила, потом рассказала, что после знакомства мы один раз были в театре, один в кино и пару раз пили кофе вон в том «Гриль-мастере».
– Вы знаете, где он работает?
– Конечно, я была у него на работе.
– В ту субботу, когда он поссорился с начальницей?
– Ну да, это все знают.
– Какое впечатление произвела на вас ссора?
– Отвратительное! И не ссора, а сама мадам. О покойниках, конечно, не принято, но, я вам скажу, это была такая фурия… А впрочем, вам, вероятно, уже про это рассказывали.
Его унылый вид подтвердил мне, что это так и есть.
– А дома вы у него бывали? – продолжал Дима свои расспросы.
– Была один раз, но не делала там того, о чем вы думаете, – невозмутимо ответила я.
Он покраснел как помидор, а я рассмеялась:
– Димочка, что вы стесняетесь? Вы хотите спросить, не находимся ли мы с Альбертом в любовной связи? Я честно вам отвечаю – нет. И можете проверять меня на детекторе лжи!
Он наконец понял, что я валяю дурака, и обиделся.
– Что вы можете сказать про понедельник пятнадцатого мая? Когда вы увидели Румянцева в этот день?
– Когда – точно не помню, но после убийства. Я стояла в толпе у тела.
– А откуда он шел?
– Честное слово, не видела. Я оглянулась, только когда он меня за руку взял. Но он же рассказывал вашей следовательше, что был с женой в итальянском ресторане, жена обещала это подтвердить. Вот, кстати, жена вам и расскажет все про его привычки и характер, даст его полный портрет, а меня уж извините… – Я развела руками.
– Да эта жена такой портретик даст, что без всякого суда все поверят, что он десять человек убил! – неожиданно вырвалось у Димы. – Вызывала ее вчера Громова, ни фига она не подтвердила, орала в кабинете, обзывала его по-всякому. Везет же мужику на стервоз!
Я навострила уши. Что же это получается? Алик был так спокоен, рассчитывал на жену, а она, выходит, пользуется случаем, чтобы его подставить. Уж больно он доверчивый, в наше время нельзя так!
Димочка между тем понял, что сболтнул мне лишнего, и ужасно расстроился. Я утешала его как могла, сказала, что я в этом деле считай что человек посторонний и никому не проболтаюсь. После его ухода я бегом кинулась к библиотечному телефону. У Алика долго не отвечали, наконец он снял трубку.
– Алик, это я. Ко мне тут приходил один из милиции, мне надо с тобой поговорить, это очень важно.
