– И не могло быть никакого томатного соуса, ты был там с Ольгой в другой день! Значит, это ты убил Ларису!
Алик побледнел и отступил от меня на шаг.
– Марина, клянусь тебе, это не я выбросил ее из окна, я уходил тогда и долго бродил по улице, мне надо было успокоиться. А следователь Громова так на меня насела, что я очень испугался и попросил Ольгу мне помочь. Не задаром, конечно, даром она ничего не делала. Я выбрал ее потому, что она была лживой, жадной и беспринципной. И за деньги готова была на что угодно. Но даже она верила, что я не убивал Ларису, она слишком хорошо меня знала.
– И сколько же ты ей заплатил?
– Она… она потребовала квартиру, ту, где я живу, она хотела, чтобы я с ней поменялся.
– Понятно! Сначала она подтвердила твое алиби, потом, чтобы не отдавать квартиру, ты решил ее убить. И что ты наплел своему папочке, чтобы он подтвердил твое алиби на этот раз? Или, мучимый комплексом вины за твое тяжелое безотцовское детство, он сам согласился помочь?
– Перестань! Ты не соображаешь, что говоришь. Послушай, ты должна успокоиться. Я уверен, все разъяснится и мы с тобой поймем друг друга. Это какая-то ошибка. – Он взял меня за руку и заглянул в глаза: – Мне показалось тогда, в пятницу, что мы с тобой, что у нас…
– Ты что? Ты ненормальный! Говорить сейчас об этом! – Меня начала бить крупная дрожь.
Но он как-то настойчиво притянул меня к себе и попытался поцеловать. Тогда, больше не владея собой, я резко оттолкнула его и выкрикнула:
– Ты чудовище! Монстр! Жалкий, ничтожный безумец! Не смей меня трогать, меня трясет от твоего вида, жирный слизняк!
Он стоял напротив меня, застыв, как изваяние. Глаза его невидяще смотрели в одну точку. Он был мертвенно-бледен, только на щеках и шее проступали яркие малиновые пятна. Пот тек градом по щекам и стекал за воротник рубашки. Внезапно осознав, что я делаю, я похолодела. Ведь я же его провоцирую, он же теперь и меня может убить! Наверное, у него все же раздвоение личности и он не помнит о некоторых моментах своей жизни. Доктор Крылов оказался плохим специалистом в своей области. Поменьше бы думал о котах и побольше о работе!
Я повернулась и побежала к лифту, но дверь наружу оказалась заперта, и лифт стоял внизу. Все приглашенные были уже здесь, и дверь закрыли, чтобы не проскочил никто посторонний. Что же делать? Я оглянулась, Алика нигде не было. Мне обязательно надо выбраться отсюда, но нет возможности. С изумлением я обнаружила у себя в руках забытый бокал с шампанским. Выпив его залпом, я перевела дух и немного успокоилась. Тут множество народу, он не посмеет мне сделать ничего плохого. Напрасно я потеряла голову и наговорила ему всего. Если он появится, я постараюсь говорить с ним спокойно, главное – это выбраться отсюда.
Но выбраться оказалось невозможно. Официальная часть презентации закончилась еще до моего прихода, и теперь народ уже порядочно накачался шампанским. Играла музыка, по всем комнатам были разбросаны огромные воздушные шары, их пинали ногами, они лопались, слышался женский смех. У меня было такое чувство, что все происходит не со мной. Голова кружилась от шума и шампанского. Какой-то тип рванул хлопушку прямо перед моим лицом. Она лопнула с грохотом, потонувшем в общем шуме. Пожалуй, зря я так рассчитываю, что меня здесь никто не тронет. В этом бедламе и десять человек можно перестрелять, а не то что одну слабую женщину тихонько прирезать. И никто не поможет, просто не заметят. Господи, за что это все мне? Почему я не прислушалась к внутреннему голосу и не отказалась от приглашения на этот ведьмин шабаш?
Я протолкалась к столу с напитками. В уголке там одиноко стояли бутылки с невостребованной минеральной водой. Выпив чуть не полбутылки одним глотком, я почувствовала себя лучше. Надо причесаться, привести себя в порядок и осмотреться.
Я уселась на подоконник, достала пудреницу и огляделась по сторонам. Это зрелище мне уже давно не нравилось, тем более Алика нигде не было видно. Что он сейчас делает? Выйти он отсюда не мог, как и я. Стало быть, спрятался где-нибудь в уголке и переживает нанесенные ему оскорбления. Какая же я дура! С сумасшедшими надо разговаривать ласково и спокойно. Ведь до этого он не сделал мне ничего плохого. Но я ведь до этого и не обижала его так! Но та, другая, его жена, обижала и оскорбляла его три года подряд. Так, может, у меня есть шанс? Может быть, сегодня он еще не захочет меня убивать?
В конце коридора был маленький тупичок. Узенькое окошко выходило во двор. Алик стоял там, почти невидимый в полумраке, и прижимался лбом к холодному стеклу. Голова болела, стучало в висках. В ушах стоял ее крик: «Чудовище! Монстр!» И еще: «Жалкий, ничтожный безумец!»
Почему все считают его ненормальным? Что он им всем сделал? А он-то думал, что она не как другие. Что она хорошо к нему относится. Ведь она ему нравилась своей решительностью и независимостью в поступках. Наивный человек, он думал, что со смертью Ольги все изменится, что все неприятности останутся в прошлом. Как бы не так, ему никогда не выбраться из этого ада.
Что еще говорила Марина? Много кошмарных вещей. Ужасная мысль заставила его содрогнуться. Почему все они с такой уверенностью твердят, что он ненормальный? В конце концов он и сам в это поверит. А может, это так и есть? Ведь замечает же он и сам за собой некоторые странности. Он страдает от одиночества, а сам все время один. И когда его ругают и оскорбляют, он просто не может ответить тем же. Он впадает в какой-то ступор, сердце замирает, он перестает реагировать на внешние раздражители. Это у него после аварии. Доктора говорили, что со временем это пройдет, но время идет, а лучше ему не становится.
Что же еще она говорила? Он не все понял, она была просто вне себя. А он опять среагировал на крик, и суть прошла мимо.
Алик встрепенулся, осторожно потрогал шрам на затылке. От прикосновения к холодному ему стало немного лучше, головная боль отступила. Нет, так не может продолжаться. Он сейчас пойдет туда, разыщет Марину и поставит все точки над i.
Я продолжала сидеть на подоконнике, не зная, что предпринять. Музыка играла еще громче. Тут я заметила, что ко мне вперевалочку идет пингвин. Очень смешной, толстый, неуклюжий пингвин с крючковатым носом.
– Алик! Ну ты и вырядился!
«Пингвин» смешно раскланялся и развел руки-крылья:
– Я очень старался! Тебе понравилось?
Голос у него был тонкий и гнусавый – наверное, он нацепил на нос бельевую прищепку, как это делали десять лет назад подпольные переводчики видеофильмов, чтобы их не узнали по голосу.
– Алик, зачем ты изменил голос? Я все равно знаю, что это ты…
Он что-то ответил, но музыка играла так громко, что я не разобрала слов. Я показала жестом, что не расслышала, он, тоже жестом, предложил выйти в более спокойное место. Этого я не могла допустить ни в коем случае, но музыка гремела, Алик обхватил меня своими крыльями довольно крепко и настойчиво тянул к выходу. Я сопротивлялась, но тут какой-то пьяный идиот вздумал помогать Алику и буквально вытолкнул меня на лестницу. Тот козел остался в офисе, а Алик мгновенно подхватил меня как пушинку и поднял бегом на шестой этаж. Отбиться я не смогла, а криков моих все равно никто бы не услышал.
