– Господи, Маша, сколько же тут может ужин стоить! – прошептала мама, бледнея. Ее изумрудные сережки тут смотрелись, как дешевая бижутерия. – Мы с папой собирались сами за себя платить, ты понимаешь ведь, да? Но как же мы расплатимся тут?
– Можно заложить квартиру, – брякнул папа, и теперь мама покраснела.
– Прошу за мной, – церемонно произнес официант или кто уж он там был, и мама нехотя, словно против своей воли, двинулась за ним. Оказалось, Николай с сестрой сидели в чем-то наподобие отдельного кабинета, не отгороженном полностью, но имеющем отдельную зону из двух бежевых стенок.
– Машенька, здравствуй. Татьяна Ивановна, Андрей Владимирович, – Николай кивнул так, словно все они вдруг попали внутрь экранизации «Войны и мира». Даже руку завел за спину, отчего Маша запаниковала еще больше.
– Добрый вечер, Николай, – кивнула Машина мама в ответ. – Андрей, скажи что-нибудь!
– Хорошая погода, не правда ли? – автоматически выдал папа, и Ольга Дмитриевна улыбнулась.
– Николай, что ты развел формальности? – спросила она, поднимаясь с места. – Я – Ольга, сестра этого разбойника, который напрашивается вам в зятья.
– Очень приятно, – ответила Татьяна Ивановна, с облегчением пожимая предложенную ей руку. До этого дня Маша игнорировала Ольгу Чезганову, продолжая по привычке именовать ее Гусеницей и Герцогиней – про себя, конечно. Но тут вдруг Маша испытала нечто вроде даже благодарности. Кажется, Ольга Дмитриевна поняла, насколько растеряны Кошкины.
– Прошу вас, зовите меня Ольгой, – предложила она, улыбаясь так тепло, как Маша даже не знала, что она умеет.
– Красивое место, – пробормотала Татьяна Ивановна, усаживаясь в кресло. – Андрюша, позвони Саше, спроси, как у него дела.
– Может быть, лучше сразу соседям? – спросил Машин папа, улыбаясь. В отличие от супруги, он держался весьма раскованно.
– Почему – соседям? – переполошилась мама.
– Ну, если они скажут, что наша квартира на месте…
– Ну тебя! – махнула мама рукой и улыбнулась, словно извиняясь за нелепое поведение мужа. Однако его шутливый тон был куда уместнее ее формального, и Ольга Чезганова, почувствовав союзника, принялась обмениваться фразами с Машиным отцом. Николай переводил взгляд с сестры на Кошкина-старшего и улыбался.
– Кажется, все неплохо.
– Неплохо? – вытаращилась на него Маша. – А где твои родители?
– Они будут с минуты на минуту, – пообещал Николай. – Мама звонила, они застряли в пробке на Садовом.
– Да? А мы проехали совершенно нормально, – заметила Татьяна Ивановна едко. – И тоже по Садовому.
– Так бывает, – кивнула Ольга. – С одной стороны пробка, а в других частях – тишина и покой. Пробки, они как закон бутерброда. Всегда в них попадаешь. Во всяком случае, если на дороге есть пробка, я ее обязательно «поймаю». Странно, да? И, напротив, если я позвоню и заранее предупрежу, что пробка и что я задержусь, то пролечу за минуту и потом буду сидеть и ждать в одиночестве.
– Дорожная карма, – кивнула Маша. В этот момент случилось сразу два события. Первое, это то, что их официант подошел к столику с бутылкой красного вина и разлил ее по бокалам. Чуть помедлив, Маша подняла бокал и чуть отпила, чтобы попробовать вкус. Вино было сухим и не слишком понравилось Маше, но сообщить об этом она не успела, да и не стала бы, чтобы не показаться глупой или, еще хуже, снобом. Вино ей не нравится! Маша поднесла бокал к губам снова, чтобы распробовать то, что, может быть, ускользнуло от ее неискушенного вкуса. Сначала нужно понюхать вино, вдохнуть аромат.
– Интересно, что вы там планируете найти! – раздался вдруг задорный голос откуда-то сбоку, с Николаевой стороны. И случилось второе событие: со стороны общего зала к ним приблизились родители Николая и его дядя Дмитрий. Маша этого не знала, естественно. Она вынырнула из бокала, подскочила и тут же пролила половину вина себе на платье-тунику. Она растерялась. Меньше всего она хотела, чтобы первый взгляд на нее был брошен в тот момент, когда она засунула нос в бокал. Зачем вообще она стала пить это вино? Но в тот момент Маша только стояла с бокалом в руках, таращась на родителей Николая. Его мать – высокого роста изящная черноволосая женщина, смотрела на Машу словно сверху вниз, улыбаясь холодно, одними только кончиками губ. Эта улыбка – такой же точно Николай «одаривал» всех, кто причинял ему расстройство. Отец Николая держал мать под руку. Он был чуть ниже ее, коренастый, с острым, умным взглядом карих глаз. Третий, дядя Николая, смутил и спутал Машу больше всех, так как она не поняла, кто стоит перед нею.
– Здравствуйте, – пролепетала Маша неприятно надломившимся голосом, пытаясь понять, что же ей делать с бокалом. И как вести себя теперь, когда на платье «сидит» пятно от вина. Паника брала верх, хотя Маша сражалась яростно. Официант подошел к ним, держа в руках поднос с парой пустых бокалов. И тут случилось третье, совершенно уже неожиданное событие. Маша вдруг взяла и непонятно с чего допила содержимое бокала залпом, до дна, а затем отставила бокал на поднос официанта.
– Маша! – воскликнула Татьяна Ивановна голосом, полным негодования.
– Ты не сильно облилась? – спросил Николай, намеренно игнорируя только что случившееся, так, словно этого вообще не произошло.
– Нет-нет, нормально, – Маша помотала головой, пытаясь понять – силясь понять, – что заставило ее вдруг опрокинуть этот дурацкий бокал на глазах у всей гончаровской семьи. Мать Николая смотрела на Машу так, словно та только что сделала сальто над столом, но она держала себя в руках. Зато отец Николая сдерживаться не стал.
– Ого, Колька, твоя невеста любит выпить. Этим надо воспользоваться! – и хохотнул, усаживаясь рядом с Машей. – Я – Колин отец, тоже Николай, – и «тоже Николай», веселый, в хорошей форме мужчина средних лет вдруг взял и ущипнул Машу за щеку. Маша подпрыгнула, а отец Николая засмеялся.
– Это мы уже поняли, – сказала Татьяна Ивановна сухо. – Но вы ошибаетесь, Маша вовсе не пьет, Маша, что на тебя нашло?
– А это – моя мама, Анна Викентьевна, – сказал Николай, переводя тему. – Между прочим, это ее любимый ресторан.
– Один из, – ответила она, неопределенно взмахнув рукой.
– Очень приятно, – пискнула Маша.
– Взаимно, – холодно кивнула ей мать Николая.
– Татьяна Ивановна, Андрей Владимирович, познакомьтесь и с моим дядькой, Дмитрием Александровичем, – продолжал Николай, устраивая новый раунд представлений, как только кто-то пытался затеять разговор о чем-то неподходящем. В конечном счете Маша все же пришла в себя, если это словосочетание вообще можно было применить к ее состоянию. Она осела в кресло, положила руки на деревянные резные подлокотники и замерла, стараясь сосредоточиться на том, чтобы дышать, кивать и улыбаться. И молить Всевышнего, чтобы вопросов к ней ни у кого больше не возникло. Что на нее нашло? Да все вот это на нее нашло! Французские интерьеры на нее нашли, классическая музыка, телеведущий с федерального канала за соседним столиком. Но обстановка за столом потихоньку налаживалась.
