– Хорош, – засмеялся Данилов.
– Вот подобрал вчера на лестнице котенка. – Голос человека в пижаме стал внезапно мягким и добрым.
– Детям?
– Мои дети вместе с женой погибли в сорок первом. Поезд разбомбили.
– Простите.
– Ничего. Я за них посчитался.
И Данилов увидел висевший на стуле полковничий китель с орденами.
– После ранения я в тылу оказался. А три года я их… – Полковник замолчал, погладил котенка. – Теперь с ним жить будем. Дочка все просила котика.
Данилов поднял трубку, набрал номер:
– Это я. Как Самохин?
– Врач сказал, что все будет хорошо, – ответил дежурный.
Данилов поблагодарил полковника и вышел.
В квартире Терехова продолжался обыск.
В стенах нашли два пустых тайника, под половицами на кухне обнаружили завернутые в пергаментную бумагу паспорта на разные имена, бланки старых ночных пропусков, даже школьные аттестаты.
– Солидно устроился гражданин Терехов, – сказал Свиридов. – Иван, давай выйдем поговорим.
Они вышли на лестничную площадку, закурили.
– Иван, хорошее дело ты поднял. У меня к тебе просьба.
– Какая, Леша?
– Отдай ее мне.
– Что?
– Реализацию по делу.
– А как мы документы переделаем?
– А зачем? Напишем в справке, что, реализуя совместные оперативные сведения, провели операцию.
– Леша, ты помнишь, что у тебя бумага лежит на Лялина и Евдокимова?
– Как же забыть такое.
– Что делать будем?
– Другой бы сказал: приеду – порву. Но я тебе врать, Ваня, не буду, я ее поутру спишу в архив.
– Вот это по-мужски. А совместную справку о ликвидации подпольного печатного цеха давай напишем. Только Терехова Васю-Мишу заловить надо.
– Зацепки есть?
– А то. Ты, Леша, здесь покомандуй, а я в контору, пора бабки подбивать.
Данилов ехал на Петровку и думал о том, что Муравьев, видно, не зря всю ночь носится по Москве: бог даст, выйдет он на эту сволочь Грека.
Муравьев
А он и не бегал по Москве. Он сидел в хорошей компании и играл в преферанс. Игорю сегодня везло, и он был необыкновенно доволен. Закончил пульку на рассвете.
Муравьев вышел на террасу дачи, вдохнул пахнущий хвоей воздух, потянулся. Спать не хотелось. А еще больше не хотелось ехать утром на работу.
Данилов
Он успел вздремнуть пару часов на заслуженном кожаном диване. Ровно столько, сколько отмерил ему один из четырех телефонов, стоявших в его кабинете. Разбудил его «черный ворон», телефон прямой связи с начальником.
Звук у него был пронзительный, как зубная боль.
Данилов, натыкаясь на углы стола, пролез к аппарату.
– Данилов.
– Спишь, Иван? – Голос начальника был лучезарно бодр.
– С тобой поспишь.
– Давай ко мне, поведаешь о стрельбе в Грохольском.
– Сейчас, только побреюсь.
– Жду.
Данилов достал из шкафа бритву, мисочку, помазок. Потом достал из сейфа электроплитку и поставил на нее чайник.
Нарезал в мисочку мыло, плеснул кипятку.
Данилов брился, когда в дверь постучали.
– Да.
– Можно, Иван Александрович? – Вошел Сергей Белов.
– Ну, как банкет, Сережа?
– Наружка довела объект до дома. Он живет в Мареновском переулке, дом семь, квартира двенадцать. Квартира отдельная. Машина, госномер МА 22–43, принадлежит артели «Швейник». Стукалин работает там начальником цеха пошива.
– Что делают?
– В основном заказы для фронта. Комбинезоны, гимнастерки, ватники. Но есть и небольшая часть продукции гражданской. Пальто, костюмы, рубашки из использованного парашютного шелка. Допрошенный мною дворник подтвердил, что два месяца назад к Стукалину приходили сотрудники органов, в качестве понятых приглашали его и жену. С его слов, дворник Морозов…
– Почему не допросил жену?
– Она умерла в прошлом месяце.
– Так что же с ее слов?
– Работники органов забрали ценности, деньги, составили акт, в котором она расписалась.
– Молодец, Сережа, это уже кое-что. Муравьева не видел?
– Нет. Иван Александрович, что с Самохиным?
– Поправится, рана не опасная.
– Иван Александрович, – без стука вошел Никитин, – наган, изъятый в Грохольском, принадлежал убитому вчера вохровцу. Убитого пока прокололи. Пальцы ушли в картотеку нашу и наркомата.
– Ну вот, ребята, и замкнулся круг. Вы покурите, а я пока пойду умоюсь.
Данилов умывался в пустом туалете и думал о том, как странно замкнулся круг. Убитый в Леонтьевском разгонщик-любитель вывел их на Грека. Данилову не приходилось раньше иметь дело с этим человеком. Грек исходил из принципа: не воруй, где живешь. Поэтому грабил на территории Московской области.
Судя по сводкам, налетчик он был жестокий, удачливый и авторитетный.
Данилов снял майку, растерся по пояс холодной водой и почувствовал себя значительно бодрее.
* * *
Начальник ждал его. На столе два стакана крепкого чая, от них шел аппетитный парок. На блюде лежали бутерброды с американским шпиком.
– Ты сначала поешь, Ваня, – начальник подвинул к себе стакан, – потом нарисуешь мне страшную тайну Грохольского переулка.
Данилов с наслаждением отхлебнул сладкий, ароматный чай, съел два бутерброда, закурил.
– В Леонтьевском убили некоего Андреева, у него найдена муровская книжка, к нам обратился некто Любимов, сотрудник Главсевморпути, у которого Андреев с подельником учинили самочинку. Никитин нашел, где преступники прятали награбленное, и арестовал их подельницу Зацепину. Она показала, что в деле было трое: Андреев, Гаранин и некто Терехов. Андреев и Гаранин – исполнители, Терехов изготовлял фальшивые документы и наводил. Андреев и Гаранин убиты точно так же, как и шофер полуторки, инспектор собеса и два вохровца. Убийца нами установлен – Ленька Грек. У квартиры Терехова в перестрелке я завалил неизвестного, у него наган убитого вохровца.
– Которого Грек заделал? – поинтересовался начальник.
– Точно. Этот Миша-Вася Терехов покинул квартиру весьма поспешно. По этому поводу есть показания соседки и, конечно, состояние квартиры. Он даже свою печатню не успел вывезти.
– Значит, сильно кого-то боялся, – начальник вытер рот носовым платком, – шибко боялся, если такую улику оставил. Какие у тебя соображения, Ваня?
