В паспортном столе по учету на территории Большого Кондратьевского проживал один Стукалин – Иван Иванович, да к тому же ему в этом году исполнилось восемьдесят лет.
Сергей вышел на улицу Горького, опять сел в троллейбус и поехал в ателье.
* * *
– Это вы? – улыбнулась Головня. – Ну что, нашли моего поклонника?
– Наталья Николаевна, – Сергей закурил, – он вам дал ложный адрес.
– Значит, боялся, что я его преследовать буду, – лучезарно улыбнулась Головня.
И Сергей опять залюбовался ею. Хороша была она, очень хороша.
– Наталья Николаевна, когда Стукалин звонил вам последний раз?
– Вчера.
– Вы о чем-нибудь договаривались?
– Я сказала, что на этих днях у меня соберется компания. Пригласила его.
– Когда вы думаете собрать друзей?
– Завтра. Суббота, очень удобно.
– А я могу попасть в их число?
– А не боитесь?
– Чего?
– Влюбиться. У меня очень красивые подруги.
– Лучше вас все равно нет, – вздохнул Сергей.
Головня засмеялась:
– Спасибо за комплимент. Значит, вы будете моим поклонником.
– Боюсь – не справлюсь.
– А вы не бойтесь. Как мне вас представить друзьям?
– Скажите, что я юрист.
– А вы вправду юрист?
– Немного недоучился. До войны был студентом юринститута, сейчас по мере сил заканчиваю образование заочно.
– Ну вот и здорово.
– Только о нашем разговоре никому.
– Я понимаю.
Сергей записал свой телефон:
– Жду звонка.
– А зачем, собственно? Записывайте адрес. Столешников, восемь, квартира три. Телефон Б 1–01–07.
Данилов
Все утро прошло в пустых хлопотах. Обзванивали райотделы и отделения, куда направили фото убитого, проверяли отпечатки по картотеке, внимательно изучали вещи. Ничего.
Группа оперативников отрабатывала версию Фили – Кунцево. Данилов, по своему обыкновению, обложился старыми делами, стараясь хоть в них найти какую-нибудь зацепку. У архивных папок была одна странная особенность: они читались, как авантюрные романы. И Данилов мысленно воспроизводил все обстоятельства тех далеких историй, вспоминал ребят, работавших с ним, задержанных уркаганов, смешные и печальные случаи.
Из далекого прошлого его вернул звонок Серебровского.
– Ты у себя? – спросил Сергей.
– Нет, в ЦПКиО
[4]
.
– Тогда жди.
Через несколько минут в комнату вошли Серебровский, Муштаков и крепкий мужик в форме Главсевморпути.
– Знакомься, Ваня, это товарищ Любимов.
Данилов пожал руку пришедшему.
– Что от нашей службы нужно доблестным полярникам? Вы присаживайтесь.
Любимов сел, достал трубку:
– Разрешите?
– Сделайте одолжение.
На Любимове, как влитой, сидел китель с орденом «Знак Почета» и двумя необыкновенной красоты знаками. На рукаве теснились широкие нашивки, над которыми был прикреплен сине-белый флажок Главсевморпути. Любимов затянулся глубоко, наполнив кабинет сладким ароматом трубочного табака, и спросил у Серебровского:
– Все с начала?
– Именно, – вздохнул Серебровский.
– Я, товарищ Данилов, на Северной Земле руковожу целым рядом объектов нашего ведомства.
– Если не секрет, какими? – Данилов удобнее устроился в кресле.
– Не секрет. Радиостанции, зимовки, гидрометслужба, маяки, фактории. Работаем, помогаем фронту «мягким золотом»…
– Не понял?
– Дорогим мехом. Даем погоду нашим морякам и летчикам, ну и Крайний Север от фашиста охраняем. Несколько раз уже атаки немецких рейдеров отбивали. Потрепали фашистов, как могли. В прошлом месяце меня руководство вызвало в Москву. Орден Боевого Красного Знамени получать, да и дела, сами понимаете, есть. Ну и, конечно, награды отвезти. Я дома, товарищ Данилов, не был с сорокового. Деньги нам платят немалые, тратить их некуда, вот мы и покупаем меха.
Любимов расстегнул карман кителя, вынул пачку квитанций, положил перед Даниловым:
– Все куплено на законном основании, на госфактории. Покупки такого рода разрешены нам распоряжением Главсевморпути от 12 июня 1936 года.
Данилов взял квитанции, просмотрел. «Ничего себе, богато подкупил Любимов „мягкого золота“».
– Солидно, – усмехнулся Данилов.
– Жене, матери, сестре. Всем на воротники и шубы.
– А что же вас привело к нам?
– Три дня назад ко мне позвонил наш дворник. С ним вошли двое работников МУРа, капитан Лялин и лейтенант Евдокимов, предъявили ордер на обыск, изъяли мех. Я им пытался объяснить, что он приобретен законным путем. Они тогда выписали мне повестку и сказали, что на Петровке разберутся.
– Они забрали мех? – Нехорошо стало на душе у Данилова.
– Да.
– Телефон оставили?
– Нет. Только повестку.
– Вы их удостоверения видели?
– Конечно, даже фамилии записал.
– Володя, – повернулся Данилов к Муштакову.
Муштаков вышел и через несколько минут вернулся с Лялиным и Евдокимовым.
– Вы знаете этих людей? – спросил Данилов.
– Нет.
– Вы свободны, – повернулся Данилов к офицерам и, когда они вышли, достал из стола фотографию убитого: – Вам знаком этот человек?
– Это капитан Лялин, – уверенно ответил Любимов.
– А вы можете описать второго?
– Он уже это сделал, – вмешался Серебровский.
– Товарищ Любимов, – Данилов встал, – подождите, пожалуйста, в соседней комнате.
– Ну что? – спросил Муштаков, когда потерпевший вышел.
– Разгон, Володя, типичный разгон, – усмехнулся Серебровский. – Думаю, что они залепили несколько, только вот потерпевшие не заявляют.
– И никогда не заявят, – Муштаков хлопнул ладонью по столу, – они шли по наводке. К работникам ОРСов
[5]
, торгашам, артельщикам.
