— А что у вас? Монеты?
— Нет, не монеты. — Я даже не знала, как это назвать. — Знаете, такие плоские штучки.
— Слитки. По пять унций или по десять?
Я вспомнила, что в кабинете есть весы с разными шкалами, и пошла туда.
— Ровно по пять.
— Хорошо. Золото стоит триста десять долларов унция — значит, как видите, слиток стоит полторы тысячи долларов. Приблизительно.
У меня их шестьдесят. Еще раз пересчитала. О Господи!
На сегодня все.
В.
28 января
Ночью спала в обнимку с сейфом. Пит захотел поехать в кафе за вафлями, но я не могла спокойно оставить золото в доме. Решила, что самым безопасным будет держать его у родителей. Мы заехали к ним по пути в город. Мама, до сих пор не утратившая скаутской закваски, строго спросила, нет ли в моих действиях чего-то противоправного.
— В конце концов, — она даже повысила голос, — это тебе не принадлежит.
— Ну, мама, я же понятия не имею, кому это может принадлежать. Насколько я знаю, его там закопали пираты. На моем участке, на моей собственности! Эта находка моя, пока кто-то не предъявит на нее свои права.
Мать поморщилась:
— Ну, как хочешь.
На том и порешили.
На сегодня все.
В.
31 января
Мы спокойно ужинали, зазвонил телефон. Взглянула на определитель — звонил Эдди. Из офиса. Вопреки здравому смыслу я взяла трубку.
— Извини за прошлые выходные, — сказал он. — Привет, Эдди.
— Сам не знаю, что на меня нашло. Кажется, я переборщил.
— Да, переборщил, — сказала я. (Не буду признаваться, что он меня напугал.) — Это была не самая удачная шутка.
Боже, как беспомощно это звучит. Словно я говорю с дошкольником.
— Мы с Питом сейчас доедаем ужин. Я лучше пойду.
— Эй! — перебил он. — Надеюсь, Роджер не обидится: я прихватил с собой один журнальчик.
— Запросто, Эдди.
— Я подумал, что если мне не удалось заполучить тебя, то «Плейбой» будет наилучшей заменой. Понимаешь, что я имею в виду?
Меня чуть не стошнило. Хотелось послать Эдди подальше, но лучше не злить его.
— Очень мило, Эдди.
Мило?!
— Так ты нашла его?
— Нет еще, — сказала я. — Думаю, Диана специально сочинила эту байку, чтобы вывести меня из себя.
— Скажи еще раз, — прошептал Эдди.
— Что сказать?
— Сама знаешь. Что это байка.
— Пожалуйста, Эдди. — Я чувствовала, что краснею. — Не сейчас.
— Ладно, — фыркнул он. — Поговорим позже.
Между нами что-то изменилось. Чем активней я пытаюсь с ним порвать, тем больше он хочет меня. Надеялась, что вечером он не позвонит. Так и было.
На сегодня все.
В.
2 февраля
Я уже собралась выходить, но зазвонил телефон. Смотрю на определитель. Номер не высвечивается. Это может быть Эдди. Решила трубку не брать. Раздался женский голос — сообщение Либби Тейлор. Я успела схватить трубку.
— Да! Слушаю! — Не терпелось рассказать ей о находке. — Мне надо кое-что сказать вам!
— А мне — вам, миссис Райан, — сказала она.
Голос звучал сурово.
— Сначала вы.
— Я почти закончила сбор сведений о мистере Тисдейле, — начала она. — Разумеется, я пришлю вам полный отчет. Но вы, наверно, хотели, чтобы я сначала позвонила.
— Да.
Непонятно, что за новости у нее — хорошие или плохие?
— Вы присели? — спросила Либби. — Если нет, я вам настоятельно рекомендую. По предварительным подсчетам состояние вашего мужа — капиталовложения, акции, облигации, вклады в инвестиционные фонды, счета в банках Швейцарии и Каймановых островов, движимое и недвижимое имущество, произведения искусства…
— Искусства? — перебила я.
— Да. Рисунки Караваджо и холсты Роя Лихтенштейна. Он их держит у родителей. Никогда не замечали?
— Я думала, это репродукции.
— По всей видимости, это составит восемьдесят два миллиона долларов плюс-минус несколько тысяч. — Либби подождала, пока информация до меня дошла; у меня закружилась голова, прошиб пот. — Миссис Райан? Вы меня слышите?
Рот-то я открыла, но смогла только прохрипеть что-то.
— Эта цифра не учитывает стоимости золота, если мы, конечно, его обнаружим.
— Я его нашла. — Моя речь внезапно стала медленной. — Это я и хотела вам сказать. Я его нашла под деревом. Он говорил, что закопал там золотую рыбку.
Это золото казалось теперь мелкой разменной монетой по сравнению с богатством, которое скопил мой муж. Я опустила взгляд на туфли, черные кожаные мокасины, купленные осенью на распродаже. Роджер всегда, не колеблясь, тратил деньги на одежду для себя (у него изысканный вкус), но я вдруг вспомнила, как он кричал из-за покупки этих туфель. Он считал, что туфли мне не нужны. Вспомнилось, как он заставил меня вернуть половину одежды, купленной в детском магазине для Пита, — «глупо тратить столько денег на вещи, из которых он вырастет через полгода». Вспомнилось, как мы неслись в кафе до восьми утра — получить скидку «для ранних пташек». Сколько раз мы тащились в отпуск на машине через полстраны (с жалобно хнычущим Питом на детском сиденье), потому что это дешевле авиабилетов. Как старательно он отрезал двадцатипятицентовый купон от коробки бельгийских вафель, как ликовал, узнав, что теперь можно получить скидку в супермаркете по Интернету! На тридцать второй день рождения он подарил мне двухтомник «Библия эконома», который учил экономить деньги на бумажных салфетках и носовых платках. Роджер предлагал мне даже распускать свитеры, из которых Пит вырос, чтобы шерсть не пропадала. Но я не умею вязать.
— Еще одна особая сторона дела, — продолжил мой следователь. — Дом на Черном озере. У меня есть кое-какая информация, но ее лучше не открывать, пока нет полной уверенности.
— Информация хорошая или плохая? — спросила я.
— Я не хочу обсуждать ее, пока не выясню все до конца.
Похвальная сдержанность, но этот деловой тон меня раздражал. Скорее всего, новости плохие. Я на ее месте поделилась бы ими.
— В пятницу я составлю полный отчет. Держитесь пока, хорошо?
Я заверила Либби, что буду в порядке. Хлопнула гаражная дверь — Роджер вернулся из дома творчества. Ворвался в дом, швырнул на кровать сумку и сгреб меня в охапку.
