— Извини, я немного увлёкся, — виновато пробормотал Телар, опуская мою руку на кровать, и вовсе не нужно было в этот момент смотреть на него, чтобы понять — он покраснел, и я не стала, дабы ещё больше его не смущать.
— Я так и понял… причём давно, — голос Вахиба немного смягчился.
Хм… а я вот не поняла: давно понял, что Телар немного увлёкся или понял, что Телар увлёкся давно? Это только в математике от перестановки слагаемых или множителей результат остаётся прежним, а в русском языке всё по–другому: переставишь слова — и смысл сказанного запросто может измениться. Иногда это очень удобная штука, например, когда нужно «налить воды», то есть наговорить кучу разных вещей, а по сути не сказать ничего или сказать так, чтобы смысл сказанного мог толковаться двояко… прям как юристы при составлении договора… А лекарь случайно не юрист по совместительству?
Тем временем старик закончил изучение моей ладони и тщательно её вытер влажной тряпкой. Затем он левой рукой взялся за моё запястье, а пальцами правой начал постукивать по драгоценным камням надетого чуть выше запястья браслета. Если бы я не видела, чего касаются его пальцы, то решила бы, что он стучит по клавиатуре компьютера. От изумления я даже забыла поинтересоваться, не напутал ли он чего, лишь следила за его манипуляциями широко раскрытыми глазами, честно ожидая, чем всё это закончится.
Завершив непонятные действия, старик выжидающе уставился на пустую золотую пластину браслета, временами бросая взгляд на драгоценные камни. Если бы лекарь не был другом Телара, то я бы наверняка заподозрила, что он к ним примеряется, поэтому с трудом подавила в себе желание отдёрнуть руку.
«Как тебе не стыдно!» — раздался в моей голове возмущённый голос. «Почему?» — удивилась я.
«Этот человек спас тебе жизнь, а ты думаешь про него невесть что!»
«Неправда, ничего такого я не думаю… — смутилась я, как если бы меня застукали на соседской яблоне с полными карманами яблок. — Просто всё происходящее очень странно и необычно, а ответов на эти странности у меня пока нет, но это вовсе не означает, что я не пытаюсь их получить, потому и лезет в голову всякая ерунда. Но в данном случае ты прав, и я постараюсь контролировать свои мысли, извини».
— Итак, я закончил, — прервал мой внутренний диалог Вахиб, который, по–моему, впервые с момента нашего знакомства улыбался.
— И каков неутешительный вердикт? — хитро прищурилась я.
— Ну почему же неутешительный, — продолжая улыбаться, ответил лекарь, обнажая крупные белоснежные зубы… все свои. — Ваши органы функционируют нормально, за исключением…
— …я знаю, всё в порядке, так и должно быть, — поспешно прервала его я, не дав завершить фразу. — Продолжайте, пожалуйста.
Как будто не заметив вмешательства с моей стороны, и ничем не выказав ни удивления, ни любопытства, тактичный лекарь продолжил:
— Итак, всё в порядке, опасность миновала. Сегодняшний и завтрашний день Вы проведёте здесь и пройдёте небольшой ускоренный реабилитационный курс лечения, собственно, мы с Вами его уже начали. Если будете выполнять все предписания и не станете отлынивать от процедур, то через пару дней практически полностью восстановитесь. Вам всё ясно?
— Да, доктор, большое Вам спасибо, — искренне поблагодарила я старика.
— Вот Ваше расписание, — сказал лекарь и протянул исписанный неразборчивым почерком лист бумаги. — Пропускать процедуры нельзя, если хотите быстро поправиться. Сейчас позавтракаете, потом поспите, а потом действуйте согласно расписанию. Всего доброго.
Позавтракаете? Значит, ещё утро? Ну и дела.
— «Чтобы толстой свинкой стать, нужно много есть и спать», — почему–то брякнула я внезапно пришедшие на память строки из детского стихотворения.
Начавший было убирать со столика баночки и скляночки старик вдруг резко выпрямился и, гневно сверкая зрачками, выпалил:
— Вы, молодая леди, не отдаёте себе отчёт в том, что произошло и чем всё это могло и ещё может для Вас обернуться. Вас с того света едва вырвали, а Вы о фигуре заботитесь!
Телар укоризненно зыркнул на старика, откровенно не одобряя его выпада. Зря он так: ну откуда же бедному лекарю знать, что шутки у меня такие?
— Извините, — запинаясь от стыда, пролепетала я. — Сама не знаю, что на меня нашло… э–э–э… просто стишок вспомнился. Конечно же, я сделаю всё, как Вы говорите, мне бы очень не хотелось, чтобы Ваши усилия оказались напрасными. Вы замечательный доктор!
По изменившемуся выражению лица было видно, что старик немного оттаял. Пробурчав что–то себе под нос, он продолжил опустошать сервировочный столик. Пользуясь моментом и пытаясь, с одной стороны, избежать нового взрыва неудовольствия со стороны лекаря, с другой — продемонстрировать кротость и покорность, я осторожно спросила:
— Извините, ещё один малюсенький вопросик: а если мне не удастся уснуть — видите ли, у меня сейчас мысли вихрем роятся в голове от пережитых событий, — то можно я просто тихонечко полежу с закрытыми глазами где–нибудь на пляже в тенёчке?
Похоже, старик видел меня насквозь — повернувшись, он посмотрел на меня так, словно всем своим видом говорил: и кого ты, собственно, пытаешься надуть? Можно подумать, честно задрыхнешь, если скажу «нет». Но, будучи мудрым человеком, он коротко ответил:
— Можно, — и криво усмехнулся.
— А это тебе, — сказал Телар, протягивая широкие оливковые батистовые брюки — красотища — сил нет! — и мою родную жёлтую футболку, только чистую и отглаженную.
Я покосилась на свои джинсы, одиноко лежащие в ногах, — спасибо, что не выбросили — а точнее, на то, что от них осталось… Мама дорогая! Это же мои любименькие походные штанишки! Ну и что, что им пять лет и они в заплатках, они же лю–би–мень–кие, а к любименьким понятие возраста неприменимо. Разглядывая обрезок штанины, кумекая, как лучше изловчиться и переделать покалеченные джинсы в шорты, я, совершенно не задумываясь над произносимыми словами, брякнула, кивая на потрясающие оливковые шаровары:
— А чьи это штаны?
Я вздрогнула от звука разбившегося о пол пузырька и последовавшего за ним бурного потока ругательств. Мне не был знаком этот язык, но интонация, с которой слова были произнесены, беспардонно выдала содержание. Я быстро взглянула на лекаря — похоже, мой вопрос сразил старика наповал: он смотрел на меня с изумлением, транслирующим немой вопрос: «Откуда ты такое, человече?» На короткий миг мне стало не по себе. К сожалению, я не успела превратить немой монолог в открытый диалог, сбитая громким хохотом Телара.
— Алён, как это чьи? — сквозь смех спросил Телар. — Твои, разумеется. Уж не думаешь ли ты, что я их у кого–то одолжил или, ещё лучше, с кого–то снял? Посмотри внимательно — там этикетка висит, не успел оторвать. Мы же не на необитаемом острове находимся, кругом магазины.
Я почувствовала себя ужасно глупо и, стараясь скрыть смущение, состряпала на лице самое невинное выражение.
