А потом случилась вторая закономерность. Отсутствие которой хоть и не сильно, но всё-таки удивляло оба дня. И вот наконец у Грэма зазвонил телефон. Хозяин аппарата, временно и фрагментарно вернувший мозг в отведённое ему место, вскинул голову изумлённо, будто удивляясь инородному сейчас предмету. А потом зазвонил второй. И даже, к моему теперь изумлению, третий. И лучше бы он этого не делал. Потому что мужчина с бесконечно несчастным видом опустился рядом, поцеловал в уголок губ и молча сжал мои ладони. Больше в этот вечер я его не видела. А утром… Утром меня разбудил Грэм Лэррингтон. Тот самый. Страшный. А ещё — свежий, подтянутый, гладко выбритый и очень суровый. В полной защите.
— Куда ты дел обалденного парня, с которым я провела пару потрясающих дней? — промямлила сипло, сонно моргая. Кажется, было совсем раннее утро, и в окна только-только просился рассвет.
Лицо ставшего неожиданно таким близким мужчины на мгновение исправила искренняя и светлая улыбка, и я с трудом удержалась, чтобы не прижаться и не свернуться так, чтобы ему непременно захотелось меня уютно обнять. Но вместо этого услышала тихое:
— Просыпайся, маленькая Сневерг. Скоро мы отбываем.
Дёрнулась неловко, действительно сразу проснувшись. Открыла рот, чтобы уточнить, куда именно. Но Грэм уже вышел из комнаты.
Одевалась я по-солдатски. Быстро. Только не думай сейчас, Карри. Ни о чём не думай!
Вылетела из комнаты, огляделась. Грэма нет, завтрак есть. Аппетита — как Грэма. Тоже нет. Вообще-то новость была хорошая. Потому что так быстро выбраться из Весны я уже не мечтала — там что-то ещё облезло после позавчерашнего дождя. В телевизоре, который обнаружился прямо над кухонной столешницей за сдвигающейся панелью, — новостной канал, не мой. Шли короткие репортажи и бегущая строка. Ничего особенно примечательного. Но нужно дождаться начала блока, чтобы расшифровать. Глотнула густой бархатный кофе. Боже, кажется, я теперь не смогу пить кофе… Поморщилась с досадой.
«…спровоцировал новый виток беспорядков. Десятки тысяч нелегальных эмигрантов штурмуют границы Союзных Земель с юга. В землях Аникии, Апелики и Балурии военные части приведены в состояние повышенной боевой готовности. В помощь пограничным войскам направлены ближайшие военные подразделения Южных Земель», — доносился голос, озвучивающий привычно чудовищный видеоряд: нищие, грязные, озлобленные люди вплотную приникли к ограждению, потрясают руками, ругаются и плюются. Голодные глаза ребёнка, припавшего к пустой груди измождённой матери, мелькают только на миг. Но этого всегда достаточно, чтобы вызвать впечатление на грани — на грани омерзения и сочувствия, ровно столько, чтобы появилось желание отнести в центр сбора помощи свои старые вещи — не больше. Эта новость из фоновых, из тех, что если она есть, значит, в стране всё по-прежнему, всё в порядке. Но она — индикатор. И обострившиеся нелегалы — это повод прикинуть, что могло случиться ещё. На четыре дня выпала из жизни и уже не вижу ситуации в целом.
Дожди в Багонии — наводнение. Ребенку требуется помощь. Новая вакцина от бушующей на южном континенте лихорадки. А вот:
«…был убит выстрелом в голову в своём доме неизвестным. Охрана смогла… — выхватил взгляд написанное бегущей строкой. Кто это, кто? — … ликвидировать убийцу, но установить личность совершившего покушение на Ники Фека так и не удалось — тело изуродовано до неузнаваемости…»
Второй звоночек. Не слишком адекватный ответ на беженцев, пожалуй. Убийство главы крупнейшего наркосиндиката Центрального Запада — это так же серьёзно, как покушение на президента или объявление войны, если не хуже. Значит, дело в чём-то ещё. В чём же?
«Выступления на площади Свободы в столице Лирдосии. Двадцать четыре машины сожжено, пострадали четырнадцать митингующих… — а вот это, кстати, подходит к нашим нелегалам. — В ходе акции протеста митингующие забросали камнями стражей правопорядка. Двое ранены. Один скончался по пути в больницу», — провокация очевидная. Цель?
«Две подводные лодки и эсминец… Почти весь флот Лирдосского океана…» — мерцало внизу бегущей строкой. Ничего не понимаю. Когда??? — «Канал контролируется союзниками Ириллии. Туда же направляется эскадра ВВС…»
Дрэк… Как-то слишком активно… Не из-за этого ли он срывается с места?
В какой момент я занервничала, я не помню. Желудок, демонстрируя панику, сжался и отказался принимать даже кофе. Я отставила чашку и с удивлением обнаружила, что у меня дрожат руки. Наверное, не выспалась и перенапряглась вчера лишку. Усмехнулась добро. В домик вошёл Грэм и остановился, просветлев лицом:
— Чему ты улыбаешься? — только не говори ничего, умоляю. Не порть.
Покачала головой в ответ:
— Спасибо за прелестное время.
— Прелестное? — улыбнулся отстранённо. — Я бы назвал это по-другому. — И, глядя в глаза, взял мою руку: поцеловал пальцы. А я малодушно отняла её и отвернулась.
Он набрал воздуха что-то сказать, но я перебила:
— Не надо. Я всё знаю сама. — Не хочу ничего услышать. Что бы это ни было. Умение прощаться — это как молчание, которое — золото. Надеюсь, он этим богат.
— Твою машину вернут сразу, как только это станет возможным. Мэрин и Роб уже дома, у них всё в порядке. — Видимо, я зря беспокоилась.
Где-то далеко появился рокочущий звук, он нарастал, приближаясь. Сомнений в выбранном транспорте не осталось. Да кто же ты, человек, полный сюрпризов? Глаза мучительно выискивали ответ в других глазах. Кто?
Теперь стало ясно, что за большая свободная площадка слева от дома. Грэм молча ждал, когда вертушка сядет. Потом лицо его сделалось непроницаемым, и он быстро вышел за дверь. Вернулся через несколько минут собранный и мрачный. Холодно и отрывисто заговорил:
— Твой телефон, — протянул мне точно такую, как у меня была, трубку. — Полностью восстановленная копия, последний бэк-ап за полчаса до отказа батареи, — и, мотнув головой, оборвал срывающийся с губ вопрос. — Несложно. Твой борт через пятнадцать минут. Интервал в лётной карте изменить не имею права. И лететь со мной может быть небезопасно, — пояснил нехотя. И вдруг шагнул ко мне порывисто, обнял сильно, жёстко, почти болезненно. — Знаю, если позову с собой, ты ведь не согласишься, — заглянул в лицо, и в глазах на миг мелькнуло сомнение, а в следующий — усмехнулся и добавил уверенно: — Не полетишь, — придавил к себе ещё сильнее. Выдохнул: — Карри… — решительно отстранился.
— Грэм, — вышло неуверенно и хрипло. С чего ты взял, несчастный, что я не соглашусь? Нет, не соглашусь, конечно! Но с чего ты, дрэк тебя побери, это взял! Сейчас разозлюсь, и станет легче. И перестанет не хватать воздуха. — Грэм, — зачем-то сказала снова.
Рывком притянул к себе снова и поцеловал. Мучительно. Так, что разрывал меня этим на части. Улетай, Грэм. Я оторвалась первой и всё-таки сказала вслух дрогнувшим шёпотом:
— Улетай!
Он молча смотрел мне в глаза, а потом, когда я всё-таки не выдержала и отвернулась, строго произнёс:
