— Конечно, в порядке. Да что с вами такое? — Странная реакция в очень мирной ситуации. — Всё хорошо, Бобби, и я вернулась целая и невредимая. И даже вполне отдохнувшая. — Унявшийся было Роберт снова напрягся. И я поспешила успокоить: — Мне нечего было делать четыре дня. Я просто отдыхала, — погладила его по руке. Кажется, ребята действительно волновались.
— Ты провела с ним четыре дня… — надсадным шепотом повторил Бобби.
— Да что с тобой?! — Это было похуже допроса Лэррингтона. — Я только гуляла, читала и спала!
— Ты вернулась такая живая, и… у тебя всё ещё горят глаза, Карри, — горько и обиженно обвинил Бобби.
— Да потому что, когда тебя, невзирая на лыжные штаны и отсутствие косметики, упорно продолжают называть «госпожой», знаешь ли, вспоминаешь о том, что ты не левый придаток Борага, а женщина, твою мать! От вас же такого не дождёшься! А там Тэрридан, боже, я даже не знаю, имя это или фамилия, руку мне подавал, чтобы я из машины вышла! Естественно, будешь светить, как долбаный прожектор. Хоть раз в жизни услышать! Почувствовать, как нормальные люди с девушкой разговаривают. — Бобби медленно выпрямился, а Дилл нервно переступил с ноги на ногу. Я же орала всё распаляясь, бесстыдно пользуясь сразу последним средством в собственном арсенале. Почему сразу? А потому что сил на игры после шокирующих новостей уже не осталось. Внутри всё дрожало, и сердце просилось прочь. А ещё было почти больно. За свою глупость.
— И ты… не спала с ним… — Бобби был не уверен и зол.
— Знаешь, если бы у меня были хоть какие-то силы, я бы тебе так влепила по морде, — пообещала устало. — Но, к твоему счастью, я просто подыхаю после перелёта и переезда, а ещё хочу в душ и домой, поэтому избавь меня от своего общества. Вот прошу, — сказала теперь с жаром, прижав к груди руки. Какого дрэка я вообще оправдываюсь?! Знаю какого… Тот самый дрэк тебя подери, Грэм Лэррингтон. — Уйдите оба, пока я не наговорила гадостей. И не трогайте меня, пока не успокоюсь, — прошипела уже вдогонку двум долговязым фигурам.
Диллан вернулся спустя пару секунд. Заглянул в дверь:
— Отвезти тебя домой? — И добавил, старательно не улыбаясь: — Госпожа Карри.
— Убила бы.
— Ты можешь, — охотно согласился Дилл, освобождая выход.
— Только быстро. А то я буду рыдать в пути, себя демонстративно жалея.
Насмешка немедленно уступила место немому ужасу.
— Кто довёл, тот и расхлёбывает, — бросила мрачно и вышла из кабинета, захватив рабочий компьютер. И вроде нет повода сказать, что сволочи, беспокоились же. А на душе так гадко… Почему я не сказала им правду?
И не скажу.
Как же я могла не понять…
Безжизненный дом встретил холодом и в пустоте гулким эхом. Одному человеку не разогреть пространство. Но у меня было много тёплых вещей. Слишком. И никогда не было достаточно. Подобралась, зажалась. Справимся и с этим, Карри.
Сбросила одежду на пол в прихожей.
Это же было рядом. Совсем рядом… Как ты могла не вспомнить?
Щёлкнул включатель чайника, зашумел. Духовой шкаф на тридцать минут — десяти обычно достаточно, но сейчас — слишком холодно.
Черная футболка у двери. Потом уберу.
Как во сне загрузила компьютер, вошла в сеть. Деревянные и точно не мои пальцы набрали очевидный поисковый запрос. Предательски ёкнуло в груди, а голова противно заныла. Всё-таки здесь просто чудовищно холодно.
С экрана на меня смотрел Грэм. Сверкающий, молодой, красивый. Чужой. Никаких сомнений — он.
«Грэм Лэррингтон принял участие в заседании…», «Его светлость герцог Лэррингтонский посетил обитель…», «На приёме в честь дня рождения Её Величества принцесса Адолирская поразила любимца…».
Хватит! Есть где-нибудь в этом дурдоме обычное досье? Кто ты, дрэк тебя задери, хренов Грэм?! Как же я могла так облажаться? Как?
А, вот. Глаза выхватывали слова, и строчки больно резали, задавливая вдох: Грэйам Александр Лэррингтонский, герцог Дакейти и Лэррингтон, тридцать восемь лет, единственный наследник Северо-Западных земель, поздний сын сэра Эдвина Лэррингтонского, кузена принца короны по линии бабушки. Родился-учился-холост-служил-участвовал-награждён… Самый молодой из известных военных в звании командующего армией. В настоящее время единственный действующий военный советник главы Союза и командующий юго-восточной группировкой войск.
Я припечатывала новое и новое «твою мать» к каждой следующей характеристике. Как это могло быть правдой? Почему со мной? Если Бораг узнает, Грэму конец. Теперь я — бомба. Меня проще убрать, чем… Дрэк. В это невозможно поверить.
Горячий душ бил сверху, а я тряслась, обхватив плечи руками, и стучала зубами. Волосы липли к лицу и телу.
Он ведь сам… почти в открытую говорил много раз! Как я могла не понять!
А руки… Еще сегодня утром… Не выдержала, медленно сползла на пол душевой. Больно било о серую стену плечо. Жаль, я не могу закричать. И заплакать. Я не умею плакать… Вода плакала за меня сама, выполняя бесполезную заботу.
Оглушённо и пусто. Я же не надеялась, не думала и не собиралась. Просто мне… дрэк. Как же мне…
Звякнул таймер на духовке. Онемевшие пальцы выключили равнодушную воду.
Прощай, Грэм.
* * *
— Твоя светлость, да что с тобой?
Грэм тряхнул головой, удивлённо сфокусировал взгляд. Ответил через секунду:
— Ещё раз данные разведки перепроверь. Не нравится мне. Недостаточно этих двух эпизодов для анализа. Даже вероятности ошибки допустить нельзя… Ты сам всё знаешь, Мэк, — выдохнул устало и запустил руку в волосы, прикрыл глаза. Два дня. Даже меньше. Он позволил себе отвлечься в свой законный, редкий, хоть и очень условный, отпуск на два дня… Ох, Карри-Карри.
Вопреки ожидаемому раздражению в груди неожиданно разлилось приятное тепло, а сам Грэм глупо улыбнулся. На мгновенье.
— Слушаюсь, — неуверенно отозвался заместитель, с любопытством разглядывая непривычную пантомиму начальства. Но лицо командующего уже снова было сосредоточенным, и в глазах, будто в компьютере, отчётливо мелькали расчеты и варианты предполагаемых действий и контрмер.
Штаб гудел, пищал, звонил и непрестанно взбудораженно двигался, откликаясь уверенным: «Есть!» и «Так точно!». Грэм не покидал его третьи сутки. Устал. Конечно, он устал. Ни один человек не способен к непрерывной ясной концентрации в течение столького времени. Даже на спецпрепаратах, которые для таких как раз случаев, безусловно, имелись.
Мэк Девриг встретил его лично и озвучил новые детали событий. Лэррингтон начал давать указания ещё ночью, как только начались первые выступления и обозначилась возможная точка прорыва.
Линкор Лирдоссии, вошедший в Южное море под предлогом наблюдения за демократическим разрешением ситуации на юге, блокирован и выведен из зоны атаки по стандартной схеме, отработали чисто, быстро и с оповещением глав государств. Волнения беженцев на южной границе оттягивают внимание и силы из центра. Там очевидна провокация и даже обнаружены обычные для этого центры подготовки. Но слишком грубо и демонстративно действуют. Дипломатические предъявы и экономическая возня — нервно, напряжённо, но пока некритично. Кровит чуть больше обычного окраина на востоке и тоже требует дополнительного внимания и сил. Посыл очевиден: занимайтесь своими проблемами и не суйтесь в наши дела. А дела эти сильно бьют по интересам Союзных Земель. Да и не только по ним. Все игроки региона сплелись в одну напряжённую и хрупко сцепленную коалицию, противодействуя и скалясь. А Лирдоссия длинной тонкой спицей дипломатии и шантажа тихонько перебрасывает фишки на карте, путая силы и обездвиживая противников одного за другим. Вот уже и Багония со связанными санкциями руками и вставшим совсем недавно производством, Аникия, лишённая нами же самими сельского хозяйства по разработанному когда-то лирдосскими, кстати, профессорами проекту — кричат и умоляют, задыхаясь от кредитов среди загубленных полей. Наши окраины пустынны и беззащитны. Долгий, хорошо продуманный план. То, что было начато больше полувека назад, сейчас рвануло. Удержать бы. И это только начало…
