Присела на корточки, завязывая неразвязавшийся шнурок, только чтобы спрятать лицо, чтобы снова не поддаться слабости. Чтобы отдышаться. «Ты справишься, Огнец. Справишься, не сомневайся».
Но гадким было вовсе не это. А то, что я опять приоткрылась. Доверилась человеку. Позволила не просто ударить, а в самом слабом месте надавить и мучительнейше там поковыряться. Я ведь почти тебе поверила… Грэм.
Его имя, сказанное даже про себя, жгучим порезом скатилось в солнечное сплетение.
Стоп! Эмоции — недопустимы. Мне всё равно. Должно быть всё равно. Вдохнуть и выдохнуть. И действовать. Тогда не будет времени на глупые мысли. Сил не будет.
— Почему ты решила, что нас так просто оставят в покое? — Мэрин незаметно и коротко посматривала по сторонам. Кроме не очень шумной компании молодёжи, никого на аллее не было. Ребята негромко смеялись, обменивались редкими тычками и вяло перекидывали друг другу маленький мяч. Когда я успела так повзрослеть, что молодёжь мне кажется странной?
— Думаю, Рэману мы нужны живыми. На всякий случай. Как минимум. А после потрясающей демонстрации моих сказочных умений, боюсь, он опасается нас вовсе потерять. Он же не знает, что это временно. — Если у меня и получилось улыбнуться, моя мрачная сестра этого не оценила.
— Мы вернулись к началу. Ему проще нас убить, чем потенциально оставить кому-то другому.
— Не имею понятия на самом деле. Разумно. И знаешь, — я вдруг поняла, что чувствую именно это, — мне всё равно. Прямо сейчас настолько всё равно, что хочу, чтобы всё это просто закончилось как можно скорее. Пусть даже так, — отважно и качественно проглотила всхлип.
— Всё ещё пытаешься меня обмануть, — то ли пожурила, то ли пожалела меня Мэрин. — Забыть не можешь или не хочешь?
Я остановилась, чувствуя себя вдруг катастрофически одинокой. Даже с удивительно чуткой сестрой рядом. Чуткой настолько, что смогла рассмотреть во мне то, что я сама от себя замечательнейшим образом всё это время скрывала.
— Не хочу, — и беззвучный стон вырвался из груди, разомкнув мои онемевшие губы. — И не могу не забыть. — Я вдруг заметила, как холоден от воды воздух. Кончик носа немедленно замёрз, и почти посинели пальцы.
— Ты белая вся. — Мэрин беспокойно усадила меня на старую скамью у дорожки. Кто-то забыл тут свой плед. Очень кстати. Я почти не брезглива. Впрочем, плед был в маленьких медвежатах и мячиках. Скорее всего, детский. Раздумывала ещё пару секунд, а потом укрыла себя и Мэрин, подогнув краешек так, чтобы было тепло и мягко. — Господи, Карри, а знаешь, какой Роб иногда придурок? — сказала сестра неожиданно.
— Что? — спросила растерянным шёпотом. — При чём тут Роб? — А лицо Мэрин скривилось болезненной гримасой.
— Вот и я иногда думаю, при чём тут Роб… — сказала задумчиво и слишком тихо. — Я вообще не понимаю иногда, как меня угораздило не то что замуж за него выйти, вообще с ним связаться?
— Что? — повторила, отказываясь верить в то, что слышу. Роб и Мэрин были чем-то незыблемым для меня, надёжнейшим, вечным! — Не могу поверить. Всегда думала, что у вас…
— Все так думают. — Она забралась на лавку с ногами опять и прижалась к моему боку теснее. Ни за что не скажешь, что, между прочим, настоящая Сневерг. — Мы разные настолько, что иногда это и представить нельзя. Он… он, прости меня господи, как бы то ни было, я всё равно люблю этого человека! Мы так давно вместе, что общих тем для разговоров давно не осталось. Дрэк! Да я думала, с годами их становится только больше, а оказалось, мы их все давно уже об судили! Ты представляешь?
Честно помотала головой. Я не представляла. Хотя бы потому, что у меня не было хоть сколько-нибудь сопоставимого опыта. И, может, в подобном контексте, ну его, этот опыт? Если даже самые надёжные ориентиры в жизни не так уж и прочны, как казались?
Неспешно темнело. Над скамейкой отчаянно надрывался, выписывая невыносимо запутанную трель, соловей — иронично метил красивой мелодией пространство над нами.
— А эта его патологическая ревность. К кому? Да я, кроме него, других мужиков давно и не вижу. Кругом одни уроды и недоумки, а с ним давно никто не сравнится. — Я усмехнулась. Робин был далеко не красавцем. Мрачен, слегка набычен и страшно угрюм с чужими и всегда невероятно обаятелен с нами. — Периметр с башенками вокруг себя ожидаю. Был бы военным, я бы сдохла! — Сестра ругнулась в сердцах. Неприятно кольнуло в груди. Мэрин бросила на меня жгучий взгляд и поспешила продолжить: — К тому же, ты знаешь это прекрасно, он откровенный мужлан. А тут я со своими ножами и блюдцами: «Робин, это едят вилкой», — передразнила сама себя, очень забавно, кстати. — Или: «Робин, если ты будешь работать с этим перцем, у вас ничего не получится, и вы пролетите оба!» Ну это же очевидно, что тот урод его кинуть хочет! А он только смотрит с вымученной улыбкой и соглашается так «Конечно, я тоже очень тебя люблю», и опять делает всё по-своему. Да я выть готова от его упёртой глупости! А эти грабли?!
— Какие грабли? — Старательно не улыбалась. Выступление было настолько показательным, что прервать его было бы откровенно преступным.
— Обычные! Все грабли — наши! Чужой же опыт нас не впечатляет, непременно нужно получить собственный! И обязательно схлопотать по причинному месту, да так, чтоб больнее. — Моя прекрасная сестра, кажется, вошла в раж, по-настоящему, сама того не ожидая. — Так, видимо, доходит лучше. А Мэрин должна всё равно своим героем восхищаться! Как? Как объяснить на пальцах очевидное?
Меня хватило на кислую улыбку, и было почти смешно и очень грустно. На той стороне дорожки моргнул и тускло зажёгся фонарь.
— Тебе очевидное.
— Вот именно! А потом ведь даже не скажешь: «Ага! Я же говорила!» Ненавижу оказываться правой! — Она была так искренне расстроена и была так похожа теперь на обиженного, растрёпанного воробья и уж точно совсем не на старшую из двух оставшихся в живых Сневерг. Почему я постоянно вспоминаю об этом? — А я всегда, ты понимаешь? Всегда права! Это невыносимо! — обхватила колени руками и замолчала.
— Тогда считай, что в том, что вы вместе, ты тоже, несомненно, права.
Мэрин знала, что делает. В конце концов, именно она из нас двоих видела, как течёт энергия. Я же это только представляла. И именно она мою энергию сейчас лечила, хоть и таким неожиданным способом.
— Вот. Единственное, что меня успокаивает!
Я усмехнулась ей. Стало совсем темно, и она вряд ли могла бы теперь это увидеть.
— Спасибо тебе, — коснулась её маленькой, тёплой ладошки, точно зная, что успокоило сестру сейчас моё притихшее наконец сердце.
— И всё равно люблю его, — тихонько пробормотала Мэрин и как-то подвешенно замолчала.
— Понимаю, что ты хочешь сказать. Но…
— Нет никаких «но», Карри, — сказала она вдруг строго, совсем без какого-то логичного перехода. — Ты или знаешь, всей собой, всем своим организмом, включая космические и биологические его части, что твой мужчина — действительно он, или проваливаешь с дороги.
