– Это она?
– Или он. Просто прежде чем взламыватель отключился, я успела отследить, как он или она вошла в систему. – Хопкинс наклонилась к нему, понизив голос. В широко раскрытых глазах читалось беспокойство. – Я думаю, то есть я уверена, для входа использовали логин и пароль Мишель Мацумуры.
Крэндалл замер. Потом спохватился; он должен как-то отреагировать: профиль мертвого сотрудника ФБР был активирован спустя два дня после его убийства.
– Мы можем как-то отследить, откуда было произведено подключение? – спросил Крэндалл, жалея, что не совершенствовал свои скромные навыки работы с компьютером. Он полагал, что занимает достаточно высокую должность в ФБР, чтобы не утруждать себя изучением передовых технологий – это обязанность подчиненных. Его работа заключается в том, чтобы объединять связи, а не выискивать их.
Он записал для себя, что должен устранить пробелы в своем техническом образовании. Компьютеров не избежать, а поскольку он не собирался в ближайшее время возвращаться на свою вирджинскую ферму, придется поучиться. Особенно в целях сохранения абсолютной конфиденциальности.
Он посмотрел через стол на Джессику Хопкинс и осознал, что уже в недалеком будущем ему придется убрать и ее, хотя надеялся, что этот момент никогда не наступит. Если она не будет задавать неправильных – или, скорее, правильных – вопросов.
Крэндалл не испытывал удовольствия от некоторых вещей, которые вынужден был делать, чтобы достичь своих целей. Но он давно пришел к выводу, что народ, который он клялся защищать ценой собственной жизни, не способен к самоуправлению. Без вмешательства практичных мужчин, как он, нация рано или поздно погибнет из-за собственной невоздержанности и неумеренности.
Грустно, но с кем только не поведешься ради спасения страны.
Он отпустил Хопкинс, попросив держать его в курсе, если она обнаружит что-то еще, и проводил женщину до лифта. Но как только она вошла в кабину и двери со свистом закрылись за ней, Крэндалл направился дальше к лестнице.
Дорога от здания ФБР до станции метро «Федерал-Триэнгл» проходила мимо великолепных фасадов величественных зданий, которые напоминали человеку, что он находится в самом великом городе самой великой нации в мире. Реальность, как и все в этом переменчивом мире, была гораздо сложнее.
По серебряной линии метро Крэндалл доехал до небольшого кафе в Арлингтоне, сел за стойку и заказал черный кофе и хрустящий яблочный пирог. Заказ оперативно принес бритый молодой человек, который с улыбкой налил ему кофе. Его темные глаза на мгновение остановились на лице Крэндалла.
– Давно вас не было.
– Никак не получалось выбраться в эту часть города, – ответил Крэндалл, улыбнувшись в ответ. Он вытащил из кармана пиджака бумажник и протянул официанту двадцатку, обернутую вокруг записки, которую он составил в поезде. – Надеюсь вернуться сюда в ближайшее время.
– Кофе и яблочный пирог будут ждать вас, сэр.
Молодой человек взял с улыбкой деньги и понес к кассе. Открыл денежный ящик, одной рукой развернул банкноту и положил ее в лоток, а другой сунул записку в карман.
Кивнул Крэндаллу и скрылся в задней части кафе.
Крэндалл откинулся на стуле, наслаждаясь горячим крепким кофе. Может, ему и не хватает знаний, чтобы понять то, что сказала ему Джессика Хопкинс в офисе, но он знал много людей, которые могли все объяснить, оставалось только ждать.
Когда Ники была маленькой девочкой и ее мир был так же изменчив, как погода Теннесси, она находила утешение в приготовлении пищи. Не еда давала Ники ощущение нормальной жизни, хотя она вместе с другими наслаждалась результатами своих кулинарных изысков, а сам акт приготовления.
Эмоциональные подъемы и спады ее матери делали жизнь непредсказуемой, но пока у Ники были плита и кастрюля, она контролировала, по крайней мере, одну часть своего мира. Она училась готовить по старой кулинарной книге ее бабушки, случались и неудачи. Но их становилось все меньше, и свою первую настоящую работу школьница Ники получила в закусочной Мэйзи Ледбеттер, где отвечала за гриль. Именно там она узнала, что приготовление пищи не умение, а искусство.
Она не готовила ничего изысканного с тех пор, как поселилась в этом крошечном горном городке, но несколько недель назад Ники купила в продуктовом магазине Абингдона несколько отличных филе форели и ждала подходящего случая, чтобы достать их из морозилки и сделать с ними что-нибудь интересное.
Ники взбила лимонно-сливочный соус для форели и смешала свежую зелень и шпинат для салата, при этом напевая себе под нос и ужасно фальшивя. Дневное напряжение таяло так же быстро, как сливочное масло для соуса, и к тому моменту, как Даллас, принюхиваясь, вошел на кухню, Ники снова была спокойна и почти радостна, несмотря на новости, которые омрачили ее день.
– Что это за удивительный запах? – пробормотал Даллас, наклоняясь ближе и заглядывая ей через плечо на филе форели, подрумянившиеся на сковороде.
– Форель в лимонно-сливочным соусе и салат с медовой заправкой.
Ники боролась с желанием откинуться и прижаться к его телу, окунуться в его тепло, но напомнила себе, что должна сдерживаться. Но почему? Что бы ни происходило между ней и Далласом Коулом, это не было поспешно или безрассудно, несмотря на короткое время, которое они провели вместе. У Ники даже появилось ощущение, что она знает его лучше, чем кого-либо в своей жизни.
Она позволила ему увидеть, какая она на самом деле, и он не сбежал от нее. Правда, он был не в состоянии далеко уйти.
– Мне кажется, форель сейчас подгорит, – прошептал Даллас ей на ухо.
Ники сняла сковородку с огня.
– Извини. Я не привыкла, чтобы меня отвлекали на кухне.
Он провел рукой по ее щеке, заставив вздрогнуть.
– Я отвлекаю?
Ники повернулась к нему, прижав ладонь к его груди.
– Тебе уже пора это знать.
Даллас наклонился, чтобы поцеловать Ники, и она потянулась ему навстречу.
Глава 13
Даллас подавил желание сгрести ее в охапку и отнести в спальню, хотя соблазн был так велик, что почти подавил способность Далласа сопротивляться ему. Если бы он хотел от нее только секса, то не пытался бы замедлить ход событий. Ему нужно было больше. Ники стала его спасательным кругом, и у него появилось ощущение, что и она воспринимала его так же.
Но желание поцеловать ее пересилило, особенно когда Ники поднялась на цыпочки и обвила руками его шею, притягивая его голову к себе. Ники провела кончиком языка по его губам, раскрывая их. Даллас углубил поцелуй, смакуя сладкое тепло ее языка, наслаждаясь движениями ее руки, ласкающей его грудь. Лишь когда Ники запустила ладони под подол его рубашки и начала поднимать ее вверх, Даллас поймал ее за руки и отвел их подальше, сделав несколько глубоких, резких вдохов, чтобы успокоиться. Ники со страстью смотрела на него.
