– В общем, там огромное количество отборного ничего и несколько индейцев. Наша школа размещалась в автоприцепе, который кто-то забыл в прерии лет двадцать назад.
– Ты сказала, тебе двадцать пять.
– Да.
– Значит, ты поступила в университет в двадцать?
Должно быть, он заметил в ее взгляде гневные искорки, потому что поспешил уточнить:
– Я просто удивлен. Ты такая умная, а с поступлением запоздала…
Она отставила тарелку в сторону. Аппетит пропал, а Джейн как раз расшалилась. Триш поудобнее устроила малышку на коленях.
– Ну, я наверняка могла бы поступить раньше, если бы училась в нормальной школе или была из нормальной семьи. Но увы.
– В смысле?
Она сомневалась, стоит ли рассказывать ему об этой части своей жизни. Но если подумать о том, что в обозримом будущем он собирался сделать взнос в ее благотворительный фонд, пожалуй, стоит. Нейт мог занять активную позицию в работе фонда, привлекать других людей и внимание СМИ.
Или нет.
Многие люди, узнав из рассказов Триш Хантер об истинной жизни в резервации, меняли свое отношение к ней, она уже не была для них обычной женщиной. Они проявляли к ней унизительную жалость или испытывали отвращение, а то и страх…
Она могла соврать. Например, сказать, что застряла в школе из-за математики, потому что не слишком любила синусы и косинусы. Но врать не хотелось. Он был честным с ней, рассказал о гибели родных, о сложной ситуации в его семье. Поразмыслив над этим, она решила лишь немного замаскировать суровые реалии своей жизни. И не откровенная ложь, и не горькая правда.
– Жизнь не всегда справедлива. Мне пришлось пропустить пару лет учебы, потому что нужно было помогать маме по дому.
Она иронически усмехнулась. Это было, мягко говоря, преуменьшение роли Триш в судьбе ее родных. Поднять девять братьев и сестер, похоронить одного из них – это не совсем укладывалось в понятие «помогать». На самом деле на ней был весь дом.
Казалось, он взвешивает ее слова.
– Да, жизнь не всегда справедлива. В противном случае… мы бы тут не сидели.
– Верно.
Она все равно вернется в крохотную квартиру-пещеру. Будет слушать ежедневную ругань миссис Чен и вести обратный отсчет до получения диплома.
– Впрочем, сейчас мне не на что жаловаться. Миллиардер подает мне завтрак на веранде своего собственного дома. – Она сдержанно улыбнулась. По крайней мере, она успела спохватиться и не произнесла «симпатичный» перед словом «миллиардер». Иначе к неумению варить кофе прибавился бы еще один существенный косяк – попытка польстить своему работодателю.
– Миллиардер просто делает хорошую мину при паршивой ситуации, – кивнул он. – Но сегодня дела лучше, чем вчера.
– Согласна.
Вчера она ела сухие хлопья из коробки, и не слишком много, потому что это была последняя коробка, следовало растянуть ее на неделю.
– Итак, мы должны составить и утвердить график. Тебе нужно закончить учебу. Пока ты занимаешься, я сам понянчусь с Дженни. Я ведь смогу? Так, чтобы она не плакала, будто ее режут…
– Справишься. Ты быстро учишься.
Она могла поклясться, что он покраснел. Черт подери, с застенчивым румянцем он смотрелся еще лучше!
– Ну, если ты так говоришь. Когда у тебя занятия?
– По вторникам и четвергам. До университета Сан-Франциско отсюда неблизко, надо будет заложить время и на дорогу. Час или около того, если ехать на автобусе – ну, если они будут ходить по расписанию.
– Ты не поедешь на автобусе.
Она вздрогнула от его резкого тона.
– Прости?
– Это не лучшее использование твоего времени – потерять пару лишних часов на автобус. У меня есть автомобиль, можешь его использовать.
Использовать его автомобиль!
– Я не могу.
Он махнул рукой:
– Ты работаешь на меня, я ценю твое время. Бери, на здоровье.
Делать было нечего, надо признаваться…
– У меня нет прав.
Его брови взлетели вверх, будто она сказала что-то невероятное.
– Что?
– У меня нет денег, чтобы сдать экзамены на права. И тем более нет денег на машину, даже самую плохонькую. А если нет машины, какой смысл получать права?
– Тогда мы вызовем такси, – решил он. – Так или иначе, это будет быстрее.
– Нет.
– Потому что это слишком дорого?
– Да. Я поеду на автобусе.
Даже получая большую зарплату, Триш не могла начать тратить деньги налево и направо. Она намеревалась растянуть свои двадцать тысяч на максимально долгий срок.
– Нет, на такси.
– Я поняла, что с тобой просто не будет.
– Наоборот, все просто. Я плачу, потому что я босс. Или отвезу тебя сам. Поставим автокресло для малыша и поедем.
– Это смешно, – пробормотала она, пытаясь вернуться к завтраку.
– Нет, смешно – спустить пять миллионов долларов на комикс. А тут – рациональное использование времени.
– Ты уже платишь мне слишком много. Плюс жилье, еда, – тихо сказала она. – И телефон…
Она чувствовала, что капитально влезает в долги, и ей было очень и очень неловко из-за этого.
– Да ладно тебе. Я же не собираюсь возить тебя на частном самолете на расстояние в пять миль, – усмехнулся он и одарил ее потрясающей улыбкой. – Вот если на десять миль, тогда пожалуйста.
Она засмеялась, и ему показалось, что тепло ее души разлилось в утренней прохладе и распространилось на него.
Нейт… Он почти поцеловал ее. И она уже почти позволила ему это сделать…
– А что насчет тебя? Какое у тебя расписание?
– Я буду дома на этой неделе, но мне предстоит торжественный благотворительный прием, нужно быть в следующую субботу. Следующие две субботы тоже заняты, если расписание не изменится.
– Это нормально.
Ей не следовало находиться рядом с Нейтом Лонгмайром постоянно. Это становилось опасно. Прошло всего двадцать четыре часа, а она уже привязалась к нему всем сердцем. Она пять лет прожила в жуткой дыре с видом на ноги прохожих, а тут – дом… с роскошной мебелью и картинами, вкусной едой и потрясающим видом на мост, просто мечта! Дом, где жил Нейт, где он спал, прижав к груди беззащитного ребенка, где готовил ей завтрак и настаивал на том, чтобы заботиться о ней… Ей будет трудно уйти отсюда, чтобы вернуться к жизни в дешевых и дерьмовых квартирках. К постоянному одиночеству, когда никому нет дела, куда и зачем ты идешь, когда вернешься и вернешься ли вообще.
Триш, похоже, попала в большую беду.
