Приезжие жили в деревне чуть больше недели и в основном занимались обустройством собственного жилья, не обращая никакого внимания на разрушенную ферму. Но дед и этому соседству был рад. Хоть кто-то живет рядом. У них две машины, иномарка «Тойота» и «Нива», баба на хозяйстве, если что, в беде не оставят, по крайней мере, до больницы довезут. Да и одному оставаться на зиму несподручно. Придет весна, тогда и развернутся приезжие. Так думал дед Гордей, занимаясь своими делами.
«Нива» остановилась у перекошенных ворот в 3.10.
Из дома вышел Батыров.
— Нормально все? — спросил он у Корвича.
— Нормально, если не считать, что задолбался с этой встречей.
— Отдохнешь. Где контейнер?
— На заднем сиденье, в пакете. Черт, забыл чемодан выбросить.
— Какой чемодан?
— Файзул оставил, просил притопить в болоте. Забыл.
— Ничего, сожжем здесь. Сухостой будем жечь, и чемодан туда же. Бери пакет и в хату. Там картошку Валька пожарила, курицу отварила. Перекусишь.
— А как насчет самогонки? Весь день болел.
— Будет тебе и самогон.
— А с кем пить, если все спят? Ты же не будешь?
— Я не пью. Но одному не придется, Степан не спит. Того вообще весь день выворачивало, успокоился под вечер, похмелился, и опять вырвало. Сейчас на кухне проталкивает сивуху.
— Это другое дело.
Батыров и Корвич с пакетом, бросив «Ниву» у ворот, прошли в пятикомнатный дом.
На кухне за столом сидел бледный Ванько.
— Что, Степа, хреново? — спросил Корвич.
— Не говори, Федя, вымотало похмелье.
— Сейчас, погоди, помогу.
— Чем поможешь-то, Федька? Рот кляпом заткнешь? Так все одно сивуха выбьет.
— А я способ один знаю, как поступать в этих случаях. Сам раньше мучился.
— Идем в мою комнату, Федя, Степаном позже займешься, — прервал разговор подельников Батыров.
— Не скучай, я быстро, — бросил Корвич Ванько и прошел в комнату. Там присел на диван, поставил на стол пакет и кивнул на него:
— В термосе дурь.
Батыров достал термос, огляделся, увидел кадку давно завядшего цветка и вылил туда чай. В кадку упал и небольшой запаянный пластиковый пакетик. Он забрал пакетик и, подойдя к столу, вскрыл его ножом. На стол скатилось несколько белых таблеток, с виду обычных, вроде аспирина, только на одной стороне была выдавлена грива индейца.
— Почему индеец? — взглянул он на Корвича.
— А мне почем знать? Вроде все наркотические таблетки помечают.
— Как товарный знак. Ладно. Наша хохлота спит, с утра начнем давать.
— А если не пожелают принимать? В рот будем заталкивать?
— Для начала пару штук измельчим в порошок и в чай добавим! — подумав, ответил Батыров.
— А не получится так, что чай нейтрализует их действие?
— Хрен его знает. Курьер по этому поводу ничего не говорил?
— Нет!
— А надо было спросить.
— Мне только до этого и было.
— Добрался-то нормально?
— Гаишники тормозили, нормально все.
— «Хвоста» точно не было?
— Нет, не было. Как свернул к деревне, так ни одной машины, ни попутной, ни встречной.
— Похоже, все прошло, как и планировалось.
— Тебя Сангал не инструктировал по поводу этой новой дряни?
— Сказал, что это очень сильный наркотик, называется «эфербон». Это даже не наркотик, а психотропное оружие.
— В смысле? Убивает, что ли, сразу?
— Нет. Убивает через месяца два, в зависимости от пола и организма наркоши. Эта дурь вызывает сначала сильнейший кайф, зависимость после первой же таблетки, а потом действие ее непредсказуемо. Эфербон пока не прошел испытания, сразу к нам опытную партию бросили.
— Откуда же тогда известно, что таблетки убивают через два месяца?
— Я не так выразился, в массовом порядке не испытывали, скормили партию одному аборигену, тот через два месяца и загнулся. До этого кайфовал, потом ломался, просил дозу. Как-то не дали вовремя, так он башку себе об пол разбил. Но ладно, как все же накормить эфербоном наших «кроликов»?
— А ты всем по таблетке дай, только нашим обычные таблетки, а хохлятам эфербон! Мол, по радио слышал, грипп распространяется в области. А это пилюли для профилактики.
— Правильные слова говоришь, Федя, так и сделаем, — кивнул Батыров. — Ты поужинай да ложись отдыхай. Завтрак в восемь, тебе оставим, поспи хорошенько, нам спешить некуда.
— Добро! Пойду, помогу Ванько.
— А у тебя действительно рецепт есть, как блевотню остановить?
— Да какой рецепт, отец научил. А его — дед. У нас в роду все мужики употребляли так, что после запоя встать не могли. Лежа, вовнутрь водки или самогона загоняли.
— Давай! Я лягу.
— Звонить Сангалу не будешь?
— Сейчас? Посмотри в окно. Позже позвоню. Не любит он, когда от сна отрывают, злой просыпается.
— Все злятся, когда не дадут выспаться. Ладно, пока, спокойной ночи.
— Спокойной ночи!
Корвич прошел на кухню. Ванько сидел перед наполовину опустошенной литровой бутылкой самогона и полным стаканом. Глядел на мутную жидкость и икал. Завидев Корвича, рванулся к помойному ведру. Вернулся за стол еще бледнее:
— Нет, Федька, так невозможно. Сейчас пивка бы.
— Пивка для рывка?
— Ну да. Сначала чего-нибудь легкого, можно «бормоты». А тут «первак», мать его, вчера шел, как по маслу, а сегодня от одного запаха выворачивает. Ты чего говорил о способе?
Корвич присел перед подельником, достал пачку сигарет, закурил, стараясь пускать дым в сторону форточки:
— Может, перетерпишь, Степан? Отлежишься, хреново еще день от силы будет, потом отпустит.
— Ага! А за этот день «белочка» и явится.
— Это может быть, — согласился Корвич. — Ну что ж, попробуем средство.
Он достал из навесного шкафа пачку соды, насыпал порошка в кружку, открыл чайник, тот был теплым. Налил в кружку воды, поставил ее рядом со стаканом.
— И чего? — взглянул на него Ванько.
— Пей.
— Что пить-то? Соду, что ли?
— Соду!
— Так от нее хлеще, чем от сивухи, вывернет.
— Запоминай. Берешь кружку с содой и стакан с самогоном. Идешь к параше, пьешь соду. После того как вырвет, залпом глотай самогон и думай о том, что лимон грызешь.
