— Я все понял, Асад, ты мудрый человек, — кивнул Джавар, — и поступил так, как не додумался бы поступить никто, по крайней мере, из наших конкурентов.
Хатини были приятные льстивые слова заместителя.
— Я много думал, Галал. Перед тем как что-то начинать, надо все хорошенько взвесить и просчитать максимальное количество вариантов вероятного развития событий, связанных с делом. Причем начать просчет с самых неблагоприятных последствий.
— Это еще раз подтверждает мои слова.
Наркоторговцы вышли к лаборатории, размещавшейся в одном из обычных домов кишлака, принадлежавших Хатини.
— Сегодня в ночь мы должны бросить Сангалу очередную партию героина. К этому все готово?
— Да, Асад. Товар переведен в Дурм. Нури, старший всей группы, и Файсас находятся здесь, в Рахнуде, в доме вдовы Хурама Гайды. Нури ждет партию эфербона, поляки обещали до 17 часов подготовить пакетики с таблетками.
Хатини указал на скамью у глиняного дувала под развесистой чинарой:
— Присядем, Галал, жарко, в тени поговорим.
— Может быть, чаю?
— Да, освежиться не помешает.
— Ихаб, подай термос, — повернувшись к телохранителю, приказал Джавар.
Булуди подошел к скамье, на которой устроились главари, передал термос с зеленым, немного сдобренным ханкой — легким наркотиком, чаем.
Освежившись, продолжили разговор. Вернее, Хатини поинтересовался:
— Ты связывался с Сангалом?
— Конечно. Он обещал, что в ночь будет ждать курьеров.
— Ты объяснил ему, как следует распорядиться эфербоном?
— Да, спрятать в тайнике. Мы и дальше будет передавать эфербон за «речку»? Не опрометчиво ли это? Доводку в Подмосковье проводят люди Сангала. Он узнает о результатах и поймет, что представляет собой новый наркотик.
— Мы будем отправлять Сангалу обычный эфербон, боевой, так называемый усиленный препарат, складируем здесь. Это позволит защитить наших курьеров, когда мы сами раскроем информацию о имеющемся у нас очень эффективном психотропном оружии. Не сделай мы этого, нас просто уничтожат. Те же американцы или «друзья» из ИГИЛ. А так придется им получить у нас весьма дорогостоящий препарат.
— Но наши так называемые друзья могут просто забрать у нас специалистов, и те станут делать боевой эфербон для них.
— Кто же оставит поляков живыми, как только испытания препарата будут завершены, а вся документация по изготовлению смертельного наркотика надежно спрятана? И не в памяти компьютеров.
— Вот почему ты приказал изъять из селения любые электронные устройства?
— Да! Телефоны, спутниковая станция и компьютер только у нас с тобой. У других нет даже дешевых мобильников.
— Я еще раз убеждаюсь в твоей мудрости.
— Мне, Галал, уже шестой десяток пошел. Я многое видел, воевал с русскими, с американцами, организовал с твоей помощью бизнес с нуля. С годами пришел опыт. Но к делу. Значит, и Сангал, и наша группа курьеров готовы для переброски наркотика?
— Да, Асад!
— Я попрошу тебя лично проконтролировать нашу акцию.
— Хорошо. Я выеду в Дурм вместе с Файсасом.
— А он, я имею в виду Файсаса, неплохо устроился. Гайда, вдова погибшего Хурама, весьма привлекательная женщина. И дом покойный Хурам поднял крепкий, да и денег вдове оставил немало. Вот только одного не пойму, что, красавица Гайда не нашла себе лучшего, чем Файсас, мужчину?
— А разве у нас женщина может выбирать?
— Выбирать нет, отказать может. Если вдова. Но она не отказала.
— Но и ты, как хозяин кишлака, не взял ее к себе и не отдал другому, более достойному воину.
— Не до нее! Впрочем, изменить все недолго. Хочешь взять себе Гайду?
— Нет! Мне своих женщин хватает.
— Ну тогда пусть живет с Файсасом. Мне она тоже не нужна, и вообще заниматься этими делами не время. Пройду в лабораторию, посмотрю, как работают поляки, поговорю с ними.
— Они наверняка заведут разговор о повышении вознаграждения, так как лучше всех понимают, ЧТО они создали и сколько это может стоить на рынке.
— Ну и что? Неверным можно обещать что угодно, все одно не платить.
— Но деньги на счета переводить придется.
— Переведем, благо сумели убедить их открыть счета в Пакистане. Из Польши мы их не вернули бы, а из Исламабада — без проблем.
— Надо бы им еще женщин предложить.
— Уже был разговор об этом?
— Нет, но, думаю, скоро поляки поднимут данный вопрос. И если не профессор, то ассистент точно. Он молод, ему без женщины нельзя, да и экзотики, наверное, попробовать хочется.
— И кого ты предлагаешь?
— Адилю! Я купил ее в Кабуле. Отец продал девочку за бесценок. Сейчас она уже взрослая, ей семнадцать лет, мне она надоела, в хозяйстве от нее толку нет. Для поляка же будет в самый раз.
— Да, его больше смутила бы двенадцатилетняя наложница. Хорошо, я не против. Предложи специалистам развлечение, это только повысит их трудоспособность. Но и профессора имей в виду. Не факт, что в свои шестьдесят ему уже не надо женской ласки.
— Да, Асад.
— Ты готовься к поездке.
— Хорошо!
Хатини прошел в здание лаборатории. Встретил его постоянный охранник специалистов и лаборатории в целом Малак Ансар.
— Ассолом аллейкум, господин! — низко поклонился он и двумя руками пожал ладонь наркоторговца.
— Ва аллейкум! — ответил Хатини. — Как тут дела?
— Все нормально, специалисты работают, посторонних людей нет. Проблема только возникла, господин.
— Что за проблема?
— Отказал один из кондиционеров, в лаборатории душно, поляки жаловались.
— Передай Джавару, чтобы прислал новый кондиционер. И свяжись с ним немедленно, пока он не уехал.
— Понял.
Хатини открыл дверь в помещение, посреди которого стоял стол, заваленный всевозможными контейнерами, колбами, пузырьками, горелками. В лаборатории действительно было душно, температура поднялась чуть ли не до тридцати градусов.
Профессор Карл Глиняк сидел в углу — курил, его ассистент, Мацей Росицкий, взвешивал на аптекарских весах серый порошок.
— Добрый день, господин Хатини, — поприветствовал вошедших профессор. — Только доброго в нем не так уж и много.
— Вижу ваши проблемы, в помещении жарко. К сожалению, вышел из строя кондиционер, но не беспокойтесь, я уже отдал команду поставить вам новый.
— Благодарю.
— Как продвигается работа? Когда будет закончена партия эфербона?
