– Нет, конечно, нет… – Павел Андреевич повернулся к ней, обнял и попытался ее поцеловать.
– Я не могу вот так… мы же только что говорили про Лору… У меня уже все прошло… Извините.
– Ты не хочешь меня?
– Я не могу, я же сказала… У меня в голове сейчас совершенно другое…
– А вот у меня в голове только ты… Я постоянно думаю о тебе.
– Но почему? Что во мне такого?
– Ты ничего не понимаешь… Однажды… это было давно, я увидел тебя, и ты показалась мне такой недосягаемой, чистой, умной, необыкновенно высокой… Ты понимаешь меня? – он заглянул ей в глаза и снова поцеловал в губы.
– А где вы могли меня видеть? На одном из процессов? Адвокат из меня еще хуже, чем следователь… У меня ничего не получается, я никак не могу связать обрывки своих мыслей и имеющихся у меня фактов в одно целое, чтобы получилась цельная картина… Я ни на что не способна… От меня и Крымов ушел, потому что я слабая… А вы говорите…
– У тебя все получится… – он вдруг взял ее руку и положил себе пониже живота. – И у меня получится…
Она резко дернулась и чуть не стукнулась лбом о стекло машины.
– Нет, только не здесь и не сейчас…
– Но почему? Поедем ко мне, я прошу тебя… Это для меня очень важно…
Она никогда еще не оказывалась в такой ситуации. Она понимала, что после всего, что они пережили вместе с Ломовым на кладбище и в его охотничьем домике, она просто должна предоставить ему возможность как-то реабилитировать себя в ее глазах, доказать, что он мужчина. Но все ее существо почему-то противилось этой близости. А ведь еще каких-то полчаса назад она хотела его.
– Мы можем подняться к тебе…
– Нет, только не здесь!..
– Хорошо, я понимаю, здесь ты была с Крымовым…
– Да не была я здесь ни с кем… Просто не могу, не хочу…
– Тогда поедем ко мне.
И она сдалась.
А двумя часами позже Юля уже стояла под душем в его квартире и плакала от досады на самое себя. Это было самое настоящее насилие. Этот огромный мужчина терзал ее, рыча и кусая ее грудь и плечи… Когда он оставил ее, в ее сжатых пальцах оказались клочки выдранной черной шерсти с его спины, с его отвратительного горба… А она не испытала ничего, кроме отвращения.
Стоя в ванной перед зеркалом и разглядывая образовавшиеся на ее теле кровоподтеки, она не могла объяснить себе, зачем вообще согласилась сюда приехать. Чтобы стать любовницей этого зверя?
Накинув на себя халат, она вышла из ванной комнаты и, стараясь не смотреть на кровать, на которой отдыхал Ломов, начала быстро собирать раскиданные по всей спальне свои вещи, лихорадочно одеваться…
– Ты куда-то опаздываешь? – услышала она голос Павла Андреевича и теперь уже просто вынуждена была посмотреть на него. – Не уходи… Это еще не все…
– Я думаю, что все… Прошу вас, забудем все, что было между нами… Я не должна была приходить сюда…
За то время, что она находилась в его квартире, Юля поняла, что здесь никогда не жили женщины. Хотя все было шикарно, дорого и чисто – наверняка за домом следила приходящая домработница. Ни одной женской вещи – ни расчески, ни флакончика духов, ни домашних тапочек… Ломов жил один. Как бирюк. Как волк-одиночка.
– Тебе не понравилось? – он приподнялся на локте и теперь лежал, глядя, как Юля одевается. – Я все равно не выпущу тебя отсюда… Ты только посмотри сюда… Я давно не испытывал ничего подобного…
– Вы не посмеете…
Но он уже поднимался с постели.
– Ну что с тобой? Разве ты не знала, когда я приезжал к тебе, ЧТО мне от тебя нужно? И почему теперь ты хочешь сбежать от меня? Тебе не нравится мой горб?
– Он здесь ни при чем…
– Я выбрал тебя, потому что знал, что только с тобой буду счастлив… Не надо плакать… Я сделаю для тебя все, разве ты еще не поняла этого? Я женюсь на тебе, у нас будут дети… Просто должно пройти какое-то время, чтобы ты привыкла ко мне… ну же, не бойся… Все будет хорошо… Ты отвыкла от мужчин. Крымов сделал из тебя неврастеничку. Обещаю, что тебе не будет больно…
– Но я не хочу… Отпустите меня, прошу вас… Я хочу домой… Пустите…
Глава 18
Ночевать она поехала к Щукиной.
– Смотри, что он со мной сделал… – Юля разделась в спальне и показала Наде следы укусов Ломова.
– Тебе было больно?
– Сначала да, а потом я уже ничего не чувствовала. Знаешь, у меня такое ощущение, словно у меня до него вообще не было мужчин… Прошу тебя, сначала выслушай, а уж потом будешь комментировать…
– Тебе понравилось?
– Не то слово! Потом это повторилось еще несколько раз… Я бы и не уехала, если бы не испугалась за свое здоровье…
– Значит, не все так страшно… Ты взгляни на себя в зеркало. Да нет, я имею в виду лицо… глаза! Я никогда не видела тебя такой…
– Надя, что же мне теперь делать? Я пообещала, что выйду за него замуж… Мне кажется, если бы он предложил мне спрыгнуть вместе с ним с крыши, я бы и минуты не колебалась… Что же я за человек такой? Меня насилуют, а я получаю от этого удовольствие… Зато после этого я выспалась так, словно отоспалась за полгода… Потом он меня покормил и отпустил домой.
– Он не знает, что ты здесь?
– Нет. Он думает, что я дома.
– Скажи, что ты сейчас чувствуешь?
– Спина болит… А в душе плещется теплый мед… Я не знаю, как объяснить свои ощущения… Мне хочется вернуться к нему, забраться к нему в постель и снова уснуть… Я хочу быть с ним… Но ведь я же его совсем не знаю… А замужество… Он же сразу запретит мне работать, скажет, чтобы сидела дома, варила суп и время от времени беременела…
– А ты не расспрашивала его о прошлом? Он был женат?
– Говорит, что был. Но они разошлись.
– А почему?
– По его словам, он много работал, постоянно ездил в командировки, пропадал месяцами в Москве, а однажды вернулся и понял, что жена от него ушла…
– Если хочешь, я могу навести справки о ней.
– Надь, на меня что-то жор напал… Я снова хочу есть.
– Так одевайся и пойдем на кухню.
– А что у тебя на ужин?
– Пельмени. Дежурное блюдо. Это мы с Лешкой их еще третьего дня лепили.
– Надя, я же совсем забыла, что вы сегодня должны встретиться с Чайкиным.
– И правильно сделала, что забыла. Чайкин ночует у Маши. К ней приехала сестра, но она тоже боится ночевать в квартире с покойником. Поэтому Маша и попросила Лешу поехать вместе с нею за телом мужа, а потом провести ночь в ее доме. Он позвонил мне, объяснил ситуацию, и я посоветовала ему оставаться там. Все-таки Изотов был его другом…
