Отказ он будет воспринимать как отвержение его самого, всей его сути, как отказ быть в отношениях. Обычный человек в таких случаях пойдет и попросит кого-то еще, сделает сам, передумает, отложит, попросит еще раз, объяснив обстоятельства и важность его просьбы. У него будет широкий спектр реакций, решений, выборов. Он, конечно, тоже будет переживать фрустрацию от отказа, скорее всего, будет злиться, но он не станет разрушать отношения или отказавшего Другого.
«Пограничник» в отказе слышит только одно: «Тебе не содействуют, потому что ты отвратителен, ужасен, никто не хочет иметь с тобой дела». Нет нюансов, вариантов и даже мыслей о том, что Другой может не хотеть, не иметь возможности содействовать, что у него есть своя субъективность, не относящаяся к просителю. Для более здоровых людей отказ имеет палитру чувств, значений и смыслов. От «незначительно» и «сам могу справиться» до «суперважно» и «нужно предпринять еще какие-то другие шаги». Для «пограничников», как мы уже говорили, только черное или белое. Спас или погубил. «Ты соглашаешься, значит, ты — „хороший“, тогда и я „хороший“, то есть все „как должно быть“. Ты отказываешь, значит, ты враг и злодей, потому что делаешь меня отверженным, ужасным, и я этого не переживу».
Объяснимо, почему «пограничники» для любви, дружбы и прочих союзов так любят бессознательно искать и находить «своих», разделяющих «безотказное» или безграничное поведение. Так влюбленные клянутся «все рассказывать» друг другу, никогда не разлучаться, они любят оперировать выражениями «настоящая любовь — значит быть готовым отдать жизнь за любимого», «настоящая дружба — значит всегда с радостью прийти на выручку и помочь», «настоящая доброта — снять с себя последнюю рубашку». Очевидны и понятны в этом случае безграничность и отсутствие права Другого в этот самый момент быть в чем-то своем, не мочь, не хотеть, растеряться, испугаться, выбрать себя, в конце концов. Другой не должен в этот момент существовать для себя, в момент моего кризиса «он должен быть для меня, иначе он не друг, иначе это не любовь» и так далее. Все или ничего! Иного быть не может. Выбирай: ты со мной и всегда «за меня», а я с тобой и «за тебя», или мы не можем быть вместе.
«Пограничник», в силу этих особенностей, — сложный клиент во всех сферах услуг. В высшей степени возмущенное: «Вы же учитель!», «Вы же врач!», «Вы же психолог!» — подразумевает, что вы «нагло» отказываетесь делать то, что он считает нужным, или вы просто собираетесь посвятить своему клиенту или пациенту только часть вашей жизни, ограниченное время. Но он же выбрал вас, доверился именно вам (а ему это совсем непросто), он уже сделал вас частью своей психики, внутренней системы, и поэтому вы должны максимально соответствовать его ожиданиям. Вы не должны иметь своих человеческих слабостей, недостатков, мнений, потребностей, чувств, ограничений и уж тем более права на отказ.
Обнаружение всего этого пограничными потребителями вашей услуги при уклоне в паранойю может, например, привести к судебному разбирательству или к жалобе на вас вышестоящему начальству. Весьма вероятно, что в вашей компетенции будут сильно сомневаться, а уж в ваших человеческих качествах и подавно. Причем акцент будет не на том, что вы совершили профессиональную ошибку и требуется сатисфакция (что было бы вполне адекватно), а на том, что вас вообще должны лишить лицензии, уволить с работы, «закрыть вашу лавочку», вас и таких, как вы, стоит сажать, исправлять, истреблять как класс, расстреливать (такими сентенциями пестрят ленты в социальных сетях).
Нарушителей границ вы часто слышите: именно они включают музыку на полную громкость, особенно в тишине на природе. То, что не все разделяют их музыкальные вкусы, не все готовы разделить с ними веселье, может их даже обидеть. Конечно, воспитание здесь тоже имеет значение. Не все «пограничники» будут нарушать все границы, но в каких-то обстоятельствах и областях жизни точно будут, повторюсь, даже не желая или не осознавая этого.
Именно они будут встревать в процессы, к ним не относящиеся: учить вас, как вам заставить ребенка зайти к врачу или прекратить его истерику. Давать советы тогда, когда вы не просили, и в тех областях, в которых вы понимаете значительно больше советчика. Или путать роли: учителя рвутся воспитывать, фитнес-тренеры предлагают вам поменять прическу, парикмахер рассказывает, как вам стоит поступить со своим мужем, стоматолог — каким образом вам сделать ремонт, ну а таксист, конечно же, оказывается экспертом в актуальной политической ситуации и лучше президента знает, как стоит обустроить Россию, и непременно вам об этом доложит, неважно, хотите вы этого или нет.
Идеализация и обесценивание
Идеальная, вечная, очищенная от ненависти любовь существует только между зависимым и наркотиком.
3. Фрейд
Если мы вспомним, что «пограничник» живет в черно-белом мире, в мире однозначно «хороших» и явно «плохих», то нам будет понятны и механизмы идеализации — горячее желание создать себе «хороший» объект для идеализации и примкнуть к нему. Понятно тогда и желание избегать «плохого» объекта, потому что, присоединяясь к нему, можно тоже стать «плохим», а значит, изгнанным. Поэтому с «плохими» нужно бороться, отвергать их, обесценивать или яростно желать исправить. Именно «пограничник» будет самым активным борцом за исправление всех жизненных несправедливостей, и, конечно, именно он всегда знает, как надо жить. Причем всем окружающим.
В приверженности какой-то идее «пограничнику» не будет равных. У него нет сомнений, пока он эту идею или человека идеализирует. Это двигало всеми революционерами или пассионариями в любых культурах. Вся энергия помещалась в эту идею — самого справедливого и правильного переустройства мира.
Принадлежность чему-то «правильному», «хорошему» и большому снимает тревогу, придает сил, уверенности, позволяет частично идентифицироваться. Поэтому так опасно для «пограничника» разрушение идеала, в этом случае он теряет слишком многое. За яростным протестом, стремлением отстоять свои идеалы и «истребить» тех, кто им сопротивляется, стоит огромная потребность в защите идеализируемого и слишком большой страх потерять опору.
Влюбленный «пограничник» будет «слеп» в отношении своей «половины». Все особенности, недостатки, сложности в характере будут отрезаться и отрицаться. Идеализируемый второй должен быть безупречен, потому что на него возложено слишком много жизненно важных ожиданий. При сближении, по мере того как небезупречность становится очевидной, погранично устроенный человек совершенно не в состоянии как-то обойтись с этой проявившейся «правдой». Часть из них сразу разрывают отношения: «Она оказалась совсем не той!», «Я за другого выходила замуж!». Иные могут еще какое-то время быть вооружены идеей «переделывания» другого из «плохого», неподходящего, в «хорошего», соответствующего их ожиданиям. До тех пор пока не встретятся с полным саботажем, что не удивительно, — при давлении любая личность включает максимальную мощность защит своей идентичности.
Далее последует включение механизма обобщения: «все мужики — козлы» и «все бабы — дуры», обобщения будут действовать, конечно, не только в сфере личных отношений, но в отношении достоверных знаний о том, как устроен мир в общенациональном и мировом масштабе: «все русские безалаберны», «все американцы — шпионы», «все европейцы развратны». Механизмы идеализации и обесценивания будут относиться не только к другим людям, но и к идеям, взглядам, вкусам, досугу, способу жить и всему остальному.
