Ханна кивает.
Я сосредоточенно смотрю на нее.
– А я думал, что вам разрешают петь только сочинения ваших однокурсников.
– Это требование старших курсов, – поясняет она. – А на первом и втором курсах можно петь что хочешь, потому что младшие не имеют права на получение премии.
– Ага, моей сестре пришлось петь такое сочинение, – рассказывает Бо. – Она была на старшем курсе. Джоанна Максвелл? Знаешь ее?
Ханна ахает.
– Джоанна твоя сестра? Я слышала, этим летом она получила роль на Бродвее.
– Точно! – Бо так и надувается от гордости. – Моя старшая сестренка теперь звезда Бродвея. Что скажете? Круто?
Сейчас, разговаривая с именинником, мы привлекаем к себе еще больше внимания, но Ханна, кажется, этого не замечает. Я же, напротив, остро ощущаю всеобщий интерес, и он меня раздражает, причем интерес конкретно одного человека. Кол только что вошел в комнату. Наши взгляды встречаются, и он поджимает губы. Я киваю ему, потом поворачиваюсь и демонстративно целую Ханну в щеку.
Она вздрагивает и удивленно смотрит на меня, и я нахожу выход из ситуации, говоря:
– Я скоро вернусь. Возьму себе еще пива.
– Ладно.
Она сразу поворачивается к Бо, и они продолжают обсуждать его сестру.
Я не чувствую никакого романтического интереса к Бо со стороны Ханны и от этого испытываю странное облегчение. А вот настоящая угроза находится в этой комнате, и она целенаправленно выдвинулась в сторону Ханны, едва я отошел в сторону.
Я перехватываю Джастина до того, как он доходит до Бо и Ханны.
– Кол. Шикарная вечеринка, а? – говорю я, хлопая его по плечу.
Он рассеянно кивает, его взгляд устремлен мимо меня на Ханну. Черт. Неужели он и в самом деле заинтересовался ею? Я считал, что из нашей грандиозной затеи ничего не выйдет, и ни о чем не беспокоился, но, очевидно, мой план сработал даже слишком хорошо. Кол не сводит глаз с Ханны, и мне это не нравится. Ни капельки.
Я смотрю на его пустые руки и хмыкаю.
– Пойдем найдем тебе что-нибудь выпить.
– Не, мне и так хорошо. – Он обходит меня и устремляется к Ханне, но мне совсем не нужно, чтобы он туда шел.
Едва Ханна замечает Джастина, ее щеки розовеют, а в глазах появляется испуганное выражение, однако она быстро берет себя в руки и приветствует его неуверенной улыбкой.
О, черт, нет. Я замираю, прямой, как клюшка. Мне хочется подкрасться туда и утащить Ханну у Кола из-под носа. А еще лучше, просто сграбастать ее в охапку и целовать до умопомрачения.
Я не делаю ни того, ни другого… потому что на этот раз перехватывают меня.
У меня на пути возникает Кендалл. Ее длинные светлые волосы переброшены на одно плечо, причем так, что кончики закрывают ложбинку. Она шикарно выглядит в крошечном красном платьице и на невозможно высоких каблуках, но вот грозное выражение на ее лице совсем не сочетается с нарядом.
– Привет, – натянуто говорит она.
– Привет. – Я откашливаюсь. – Как дела?
Ее губы недовольно кривятся.
– Серьезно? Ты здесь с девушкой и спрашиваешь у меня, как дела?
Черт. Половина моего внимания уделена Ханне, которая сейчас смеется над чем-то, что сказал Кол. К счастью, Бо еще там и служит своего рода буфером, но меня совсем не радует смотреть, как Ханна и Кол мило воркуют.
Другая часть моего внимания сосредоточена на Кендалл, которая, как я вдруг с ужасом понимаю, готова устроить сцену.
– Ты говорил, что тебе не нужны отношения, – шипит она.
– Мне и не нужны, – быстро говорю я.
Кендалл в таком бешенстве, что даже трясется.
– Тогда как ты объяснишь ее присутствие здесь? – Она вытягивает наманикюренный пальчик в сторону Ханны.
Класс. Ну, я и вляпался. Я не могу настаивать на том, что Ханна не моя девушка, потому что нужно, чтобы Кол думал именно так. А Кендалл вполне способна отвесить мне пощечину за это.
– Она не моя девушка, – говорю я, понизив голос. – Да, все выглядит так, но это не серьезно, ясно?
– Нет, не ясно. Ты мне не безразличен. Если я тебе безразлична, тогда замечательно. Но прояви хотя бы благородство и…
– А почему? – Вопрос вырывается у меня непроизвольно – он вертелся у меня на языке всю последнюю неделю, с тех пор как мы с ней виделись в последний раз.
Кендалл озадаченно хлопает глазами.
– Что почему?
– Почему я тебе не безразличен?
Она хмурится, как будто искренне обижена на то, что я решил задать этот вопрос.
– Ты же даже не знаешь меня, – тихо говорю я. – Ты ведь и не пыталась узнать меня.
– Неправда, – возражает она, явно встревожившись.
Я сокрушенно качаю головой.
– Кендалл, мы с тобой ни разу не поговорили, а встречались раз десять с лета. Ты не задала мне ни единого вопроса о моем детстве, о моей семье, о моей учебе. О моих товарищах по команде, о моих интересах, черт побери. Ты даже не знаешь, какой у меня любимый цвет, а ведь именно об этом спрашивают в анкете «Давайте знакомиться 101».
– Знаю, – заявляет она.
Я вздыхаю.
– Да? И какой же?
Она секунду колеблется, потом говорит:
– Голубой.
– Между прочим, черный, – раздается чей-то голос, и рядом со мной возникает Ханна. Я испытываю такое огромное облегчение, что едва не стискиваю ее в объятиях.
– Простите, что помешала, – весело говорит она, – но… чувак, где наше пиво? Ты заблудился по пути на кухню?
– Меня отвлекли.
Ханна переводит взгляд на Кендалл.
– Привет. Я Ханна. Извини, но я на секундочку украду его у тебя. Жажда зовет.
То, что Кендалл не возражает, говорит мне о том, что мои доводы попали в цель. Выражение на ее лице меняется, она выглядит виноватой и пристыженной.
Ханна берет меня за руку и уводит в коридор. Убедившись, что Кендалл нас не видит, я тихо говорю:
– Спасибо, что спасла. Она была готова то ли разрыдаться, то ли дать мне по яйцам.
– Уверена, что последнее наверняка заслуженно, – со вздохом говорит Ханна. – Сейчас отгадаю: ты разбил ей сердце.
– Нет. – Меня охватывает раздражение. – Просто наше дружеское расставание оказалось не таким дружеским, как я думал.
– А, понятно.
Я прищуриваюсь.
– Значит, мой любимый цвет черный, да? А почему ты так решила?
– Да потому что все майки и пуловеры у тебя черные. – Она многозначительно смотрит на мой пуловер.
