Но он ошибался.
Вчера мой мозг работал четко, как часы. Я целовала Гаррета потому, что мне хотелось этого. И я бы переспала с ним, потому что мне этого хотелось.
И сейчас, при свете дня, я этого тоже хочу. Встреча с Девоном наполнила меня страхом и неуверенностью. И я задалась вопросом, а что будет, если мы с Джастином сблизимся. Не получается ли так, что я сама зазываю в свою жизнь новые разочарования и опустошения?
Как бы дико это ни звучало, Гаррет может помочь мне в решении моих проблем. Он сам говорил, что не встречается с девушками, а только спит с ними. Так что нет угрозы, что он влюбится в меня или будет настаивать на серьезных отношениях. К тому же между нами есть определенная «химия». Причем довольно сильная, ее даже хватило бы на то, чтобы сочинить целую песню R&B.
Это был бы идеальный вариант. Я спала бы с парнем, но при этом не увязла бы в болоте отношений. С Девоном мои проблемы разрослись до небывалых размеров именно из-за этого болота, из-за того, что секс переплетался с искренними чувствами.
С Гарретом можно ограничиться сексом. Попытаться по кусочкам собрать мою сексуальность, не опасаясь разрушить чью-то любовь.
Но сначала мне нужно, чтобы он согласился на это.
– Гаррет, – говорю я.
Он не шевелится.
Я подбираюсь поближе и глажу его по щеке. Его веки подрагивают, но он не просыпается.
– Гаррет, – повторяю я.
– Ммммжтр?
Его тарабарщина вызывает у меня улыбку. Я наклоняюсь и целую его в губы.
Он тут же открывает глаза.
– Доброе утро, – с невинным видом говорю я.
Он часто моргает.
– Это был сон, или ты на самом деле поцеловала меня? – сонно спрашивает он.
– Тебе это не приснилось.
В его взгляде появляется озадаченность, зато он быстро просыпается.
– Зачем?
– Просто захотелось. – Я сажусь. – Ты полностью проснулся? У меня к тебе одна очень серьезная просьба.
Гаррет садится, зевает так, что едва не вывихивает челюсть, и потягивается. Одеяло спадает вниз, и от вида его голой груди у меня пересыхает во рту. Он огранен, как бриллиант: четкие грани тела, сияющая кожа и неподдельная мужественность.
– И в чем дело? – слегка сиплым голосом спрашивает парень.
Если подробно излагать свою просьбу, то я буду выглядеть жалко, поэтому я напрямик выпаливаю вопрос, который повисает в воздухе:
– Ты переспишь со мной?
После ужасно долгого молчания Гаррет в задумчивости морщит лоб.
– Сейчас?
Несмотря на дикое смущение, я не могу сдержать смех.
– Гм, нет. Не сейчас. – Можете считать меня тщеславной, но я отказываюсь спать с парнем, когда у меня не чищены зубы и растрепаны волосы и когда у меня не бриты интимные зоны. – Может, сегодня вечером?
Выражение на лице Гаррета меняется так, будто это колесо судьбы: сначала шок, потом недоверие, потом появляется озадаченность; затем оно переходит в заинтересованность и, наконец, в подозрительность.
– Допускаю, что это розыгрыш, но не могу понять, к чему ты клонишь.
– Это не розыгрыш. – Я твердо встречаю его взгляд. – Я хочу, чтобы ты переспал со мной. – Согласна, звучит неправильно. – В том смысле, что я хочу переспать с тобой. Я хочу, чтобы мы с тобой переспали.
Его губы слегка кривятся.
Прекрасно. Ему хочется посмеяться надо мной, но он сдерживается.
– Ты еще под мухой? – спрашивает он. – Если да, то обещаю разыграть столь редкую карту джентльмена и больше никогда не вспоминать этот разговор.
– Я не пьяная. Я говорю серьезно. – Я пожимаю плечами. – Так хочешь или нет?
Гаррет изумленно таращится на меня.
– Ну? – не унимаюсь я.
Его темные брови сходятся на переносице. Совершенно очевидно, что он не знает, как реагировать на мою просьбу.
– Гаррет, ответь просто «да» или «нет».
– Просто? – взрывается он. – Ты шутишь? В этом нет ничего простого! – Он проводит рукой по волосам. – Ты забыла, что говорила мне на вечеринке у Максвелла? Тот поцелуй ничего не значит, мы лишь друзья, бла-бла-бла.
– Я не говорила бла-бла-бла.
– Зато говорила все остальное. – У него на скулах играют желваки. – Что изменилось с тех пор, черт побери?
Я сглатываю.
– Не знаю. Я передумала.
– Почему?
– Потому. – Меня охватывает раздражение. – Какая разница? С каких это пор парень подвергает девушку перекрестному допросу и выясняет, зачем ей захотелось раздеться?
– С таких, что ты не из этих девиц! – рявкает он.
Я скрежещу зубами.
– Я не девственница, Гаррет.
– Но и не «хоккейная зайка».
– Это означает, что мне запрещается спать с тем, кто мне нравится?
Гаррет напряжен не меньше, чем я. Он сгребает обеими руками свою шевелюру, затем он делает глубокий вдох, медленно выдыхает и устремляет на меня пристальный взгляд.
– Ладно. Значит, так. Я верю, что я тебе нравлюсь. В том смысле… а кому нет? Это первое. Второе: ты стонешь, как безумная, когда я засовываю язык тебе в рот.
Я тут же ощетиниваюсь.
– Ничего подобного.
– Давай каждый останется при своем мнении. – Он складывает мускулистые, сильные руки на мускулистой, сильной груди. – Но я не верю, что в тебе произошла какая-то чудесная трансформация и тебе вдруг захотелось переспать со мной. Ну, типа, ради развлечения. – Он задумчиво склоняет голову набок. – Но тогда что это? Ты хочешь вернуться к своему бывшему? Или что? Снова вызвать ревность у Лапочки?
– Нет, – напряженно говорю я. – Просто… – Я в полном отчаянии. – Я просто хочу переспать, ясно? Переспать именно с тобой.
На его лице отражается причудливая смесь изумления и раздражения.
– Зачем? – снова спрашивает он.
– Затем, что я просто так хочу, черт побери. Неужели в этом обязательно должен быть глубокий философский смысл? – По лицу Гаррета я вижу, что совсем не убедила его, и у меня хватает мозгов признать свое поражение. – А знаешь, забудь об этом. Забудь, что я просила…
Он хватает меня за руку прежде, чем я успеваю спрыгнуть с кровати.
– Да что происходит, Уэллси?
Озабоченность в его глазах ранит меня сильнее, чем отказ. Надо же, я умоляла его заняться со мной сексом, а он переживает за меня!
Господи, я даже не могу найти правильный предлог, чтобы подкатить к парню.
– Забудь, – снова говорю я.
– Нет.
