Вздохнув, я заставляю себя сосредоточиться на тренировке. Уж лучше сторожить Логана, чтобы он не помер, чем зацикливаться на Ханне.
– Я на тебя сильно обижен, – говорит друг, сгибая руки и опуская штангу до самой груди, а затем на выдохе делая жим.
– Что я такого натворил? – спрашиваю я.
– Ты сказал, что Уэллси тебя не интересует.
Я настораживаюсь, но притворяюсь равнодушным и продолжаю счет.
– Она и не интересовала, во всяком случае, в тот момент, когда ты спросил об этом.
Логан крякает при каждом жиме. Мы оба тренируемся с весом, на десять килограммов меньше, чем обычно, потому что из-за вчерашней попойки не в состоянии работать в полную силу.
– И что, сейчас она тебе стала интересна?
Я нервно сглатываю.
– Ага, именно так.
Больше Логан ничего не говорит. Мои пальцы дрожат, когда я укладываю штангу на опоры.
Я то и дело поглядываю на часы над входом в спортзал. Сейчас почти пять. Ханна работает до десяти, а потом едет прямо ко мне.
Так что мы с ней, вероятнее всего, займемся сексом.
От тревоги мой желудок скручивается в тугой и массивный узел. Я не представляю, получится ли у меня что-нибудь. Я ужасно боюсь сделать что-то не так. Обидеть ее.
– Я не удивлен, что все-таки ты разглядел собственную ошибку, – говорит Логан, когда мы опять меняемся местами. – Она классная девчонка. Я понял это сразу.
Ага, Ханна действительно классная. А еще она красивая, умная и веселая.
И совсем она не сломанная.
Я хватаюсь за последнюю мысль, и напряжение, владеющее мною, ослабевает. Вот поэтому-то я и согласился переспать с нею. Независимо от того, что случилось в ее прошлом, сколько рубцов оставило в ее душе то несчастье, Ханна Уэллс не сломалась, и я это точно знаю. Она слишком сильная, чтобы позволить кому бы то ни было, особенно такому куску дерьма, как тот насильник, сделать это.
Нет, ей просто не хватает веры в людей и в какой-то мере уверенности в себе. Ей просто нужно, чтобы кто-то… направил ее, что ли, за неимением лучшего слова.
Черт, неужели этим «кем-то» могу быть я? Но я совсем не представляю, как нужно себя вести, когда спишь с жертвой изнасилования.
– Во всяком случае, я не обижен, что ты опередил меня, – говорит Логан.
Я слабо улыбаюсь ему.
– Ну спасибо.
Он улыбается в ответ.
– Вместе с тем я требую освобождения от кодекса братства, который утверждает, что я не могу встречаться с ней после того, как ты с ней расстанешься.
Я непроизвольно сжимаю гриф штанги. К черту. При мысли, что Логан будет спать с Ханной, у меня возникает желание схватить штангу за гриф и метнуть ее через весь зал. Однако при этом я абсолютно уверен, что у Логана нет ни малейшего шанса с Ханной, особенно сейчас, когда я разобрался в ее проблемах.
Так что я с равнодушным видом пожимаю плечами и говорю:
– Да получай.
– Отлично. А теперь я добавлю пять килограмм к этой дуре, потому что нам, Джи, это по силам.
Следующие полчаса пролетают незаметно. Ребята идут в душ, зал пустеет. Я вижу, что Берди все еще подтягивается на перекладине, и подхожу к нему.
– Эй, старик, у тебя есть минутка? – спрашиваю у него я, вытирая полотенцем потный лоб.
Он выпускает перекладину, приземляется на синий гимнастический мат и тянется за своим полотенцем.
– Конечно. А что?
Я все еще не уверен. Всем известно, что хоккеисты не склонны к задушевным беседам. Большую часть времени мы просто треплемся в раздевалке или перебрасываемся колкостями, и в эту смесь редко затесываются серьезные разговоры.
Джейк Берди Бердерон – это исключение из правила. Именно к этому высокому и сильному старшекурснику приходят за советом, именно к нему обращаются за помощью, когда возникает какая-то проблема. Именно этот парень готов бросить все дела и спешить на помощь. В прошлом сезоне, когда в связи с окончанием колледжа из команды ушла почти половина старшекурсников и встал вопрос о капитане, я сказал Берди, что поддержу его на сто процентов, если он претендует на этот пост. Он замахал на меня руками, заявив, что сыт по горло «накачками» и предпочитает спокойную игру лидерству. Однако в глубине души я знаю, что Берди – наш реальный лидер. Я не встречал людей лучше. Без шуток.
Я кошусь на открытую дверь и почти шепотом говорю:
– Только пусть это останется между нами, ладно?
Он усмехается.
– Эх, чувак, если ли бы ты знал, сколько чужих секретов плавает в этой черепушке, ты бы опупел. Поверь мне, я умею держать рот на замке.
Я сажусь на длинную деревянную скамью у стены и опираюсь руками на колени. Я не знаю, с чего начать, но точно знаю, что всю правду ему рассказывать нельзя. Это тайна Ханны, и только она вправе распоряжаться ею.
– Ты когда-нибудь спал с девственницей? – начинаю я.
Он изумленно хлопает глазами.
– Э. Ого. Ну да, спал. – Берди садится рядом. – Но это между нами? – уточняет он.
– Естественно.
– Нат была девственницей.
Нат – это Натали, девушка Берди, они вместе с первого курса. Это одна из тех идеальных до тошноты пар, которые становятся предметом насмешек и одновременно предметом тайной зависти.
Я вынужден спросить:
– А ты?
Он улыбается.
– Не-а, я отметился еще в пятнадцать.
Пятнадцать. Столько же было Ханне, когда… Я неожиданно задаюсь вопросом, а не был ли тот раз первым для нее, и ужас когтями сдавливает мне горло. Господи. Для некоторых девчонок лишение невинности – это большое событие, и мне трудно представить, каково это, когда ее забирают вот таким вот образом.
– А что? Ты встречаешься с горячей девственницей? – насмешливо спрашивает Берди.
– Что-то вроде того. – Помня, что в «Малоуне» я был с Ханной, Берди вполне способен сложить два и два, но я знаю, что он не будет трезвонить об этом на каждом углу.
И вообще я считаю, что гораздо безопаснее говорить о девственности, чем произносить слова «жертва изнасилования». Потому что метод, по сути, один и тот же. В обоих случаях нужно быть терпеливым, почтительным и осторожным, ведь так?
– И что ты делал для Нат в первый раз? – смущенно спрашиваю я.
– Честно? Я просто постарался, чтобы ей было комфортно. – Берди пожимает плечами. – Она не склонна к этой слащавой чепухе, типа цветов, свечей, кровати, усыпанной розовыми лепестками. Она не хотела делать из этого большое событие. – Снова пожатие плеч. – А вот некоторые девчонки хотят. Так что в твоем случае тебе, думаю, надо первым делом выяснить, какая она, сдержанная или сверхромантичная.
