– У тебя кожа, как шелк, – тихо говорит он.
– Ты цитируешь открытки из «Холлмарка»? – усмехаюсь я.
– Нет, просто констатирую факт, – отвечает Гаррет, лаская меня. – Ты мягкая и гладкая, ты совершенство. – Он поднимает голову и смотрит на меня. – Я, наверное, сильно царапаю тебя щетиной?
Да, царапает, но это царапанье так эротично, что вызывает у меня дикий восторг.
– Если ты перестанешь прикасаться ко мне, я ударю тебя.
– Не надо, ты сломаешь себе руку. А мне нравятся твои руки. – С лукавой улыбкой он берет мою правую руку и кладет ее себе между ног.
Я поддаюсь искушению и глажу его твердый член. Гаррет вдруг напрягается и поспешно отталкивает мою руку.
– Черт, плохая идея. Я еще не хочу кончать.
Я хмыкаю.
– Ой, какой ты, оказывается, быстрый!
– Молчи, женщина, я могу держаться всю ночь.
– Ну да, ну да, конечно, можешь…
Он затыкает меня поцелуем, таким жарким, что я начинаю задыхаться. Затем, бросив на меня проказливый взгляд, он наклоняется и целует мой сосок.
Меня пронзает острое наслаждение. Гаррет водит языком по соску, и я улетаю. Мои груди всегда были очень чувствительны, и сейчас в них словно сосредоточились все нервные окончания. Когда Гаррет втягивает сосок в рот, перед глазами вспыхивает фейерверк. Гаррет перебирается к другому соску, и все повторяется снова.
Он продолжает целовать меня, перемещаясь вниз.
Несмотря на сильное возбуждение, я ощущаю некоторую тревогу. Я поневоле вспоминаю, как Девон делал то же самое. Или как он подолгу трудился у меня между ног, когда половой акт на меня не действовал.
Только я понимаю, что сейчас не время думать о моем бывшем, поэтому я прогоняю все мысли о Девоне.
Гаррет уже у пупка, я кожей чувствую его теплое дыхание. Он дрожащими пальцами расстегивает мне джинсы. Мне приятно сознавать, что он нервничает или, если не нервничает, то возбужден в той же степени, что и я. Он все время строит из себя хладнокровного и самоуверенного, и сейчас, вот здесь, похоже, пытается удержать остатки самоконтроля.
– Все в порядке? – шепчет парень, снимая с меня джинсы и трусики.
Его дыхание учащается, и я немного смущаюсь, когда его голодный взгляд останавливается у меня между ног.
– Да, – выдыхаю я.
Когда Гаррет проводит языком по моей промежности, по мне будто пропускают электрической ток. Я издаю громкий стон, и он резко поднимает голову.
– Такер дома, – предупреждает он меня, при этом его глаза весело блестят. – Так что предлагаю использовать внутренний голос.
Мне приходится кусать губы, чтобы громко не стонать, потому что то, что Гаррет делает со мной… о боже мой. Как. Же. Сладко. Он водит языком вокруг клитора, потом по самому клитору, и от дикого желания я буквально схожу с ума.
Неожиданно я вспоминаю, как Элли рассказывала, как ей приходилось «натаскивать» Шона на такую же ласку, потому что тот обычно «прокатывался» по ее клитору, как стремительный катер. Гаррета ни на что натаскивать не надо. Он делает все так, чтобы мое наслаждение нарастало постепенно, он делает все медленно, чтобы в конечном итоге довести меня до безумия и заставить умолять.
– Пожалуйста, – умоляю я, когда его движения замедляются, – еще.
Парень поднимает голову, и я понимаю, что никогда в жизни не видела ничего более эротичного, чем его мокрые губы и горящие глаза.
– Думаешь, ты так кончишь?
Я удивляюсь самой себе, когда киваю. Хотя едва ли я лгу. Я уже на таком пределе, что еще немного – и я взорвусь.
Гаррет одобрительно хмыкает, опускает голову и обхватывает губами мой клитор. Он сильно втягивает его в себя и одновременно засовывает в меня палец, и я срываюсь со стапелей, как космическая ракета.
Оргазм в тысячу раз сильнее, чем тот, до которого я довела себя собственными руками, вероятно, потому, что мое тело знает: до него меня довел Гаррет. Именно Гаррет заставил меня растаять, а потом прогнал через меня эту громадную волну сладчайшего, пульсирующего наслаждения.
Ослабнув, невероятные ощущения оставляют после себя тепло успокоения и странную горечь. То, что происходит дальше, я видела только в кино и сейчас оказываюсь в полнейшем замешательстве.
Я начинаю плакать.
Гаррет тут же перемещается выше и заглядывает мне в лицо.
– Что случилось? – ошеломленно спрашивает он. – О, черт. Я сделал тебе больно?
Я мотаю головой и смаргиваю с ресниц слезы.
– Я… я плачу… потому что… – Я набираю в грудь побольше воздуха. – Потому что я счастлива.
Его лицо разглаживается, и у него такой вид, будто он вот-вот расхохочется. Однако парень всего лишь улыбается, когда встречается со мной взглядом.
– Говори, – приказывает он.
– Что говорить? – Я краем простыни вытираю мокрые щеки.
– Говори: «Гаррет Грэхем, ты бог секса. Ты сделал то, что не удавалось ни одному мужчине. Ты…»
Я пихаю его в плечо.
– О господи, какой же ты нахал. Я никогда ни за что такое не скажу.
– Скажешь. – Он ухмыляется. – Когда я закончу с тобой, ты заберешься на крышу и будешь орать эти слова.
– А знаешь, что я думаю?
– Женщины не должны думать, Уэллси. Именно поэтому у вас мозг меньше. Наукой доказано.
Я опять пихаю его, и он громко хохочет.
– Шучу, шучу. Между прочим, я вообще-то не верю в это. Я боготворю женщину. – Его лицо становится серьезным. – Ладно, рассказывай, что ты думаешь.
– Я думаю, что пора бы мне заткнуть тебя.
– Да? И как же ты собираешься… – Он шумно выдыхает, когда я сжимаю солидную выпуклость у него в штанах. – Хулиганка.
– А ты много о себе мнящий нахал, так что мы, кажется, квиты.
– Ого, спасибо, что заметила, какой я дерзкий. – Вид у него невинный, однако он отнюдь не невинно тыкает своим членом мне в руку.
Неожиданно у меня пропадает желание шутить. Мне хочется увидеть, как он тоже заходится от наслаждения. Я все время вспоминаю, как он был красив вчера, когда…
От этого воспоминания у меня в паху все напрягается.
Я быстро расстегиваю пряжку ремня, и на этот раз Гаррет не мешает мне. Он просто ложится на спину и позволяет мне делать, что я хочу.
Я раздеваю его с таким ощущением, будто разворачиваю ценный подарок, а потом несколько мгновений любуюсь им. У него длинное и гибкое тело, кожа золотистая, а не белесая, как у большинства ребят в Брайаре. Я глажу его по твердому как камень прессу и улыбаюсь, когда от моего прикосновения мышцы непроизвольно сокращаются. Затем я провожу рукой по татуировке на левом предплечье и спрашиваю:
