– А почему пламя?
Парень пожимает плечами.
– Я люблю огонь. И думаю, что языки пламени выглядят круто.
Его ответ и удивляет, и в какой-то степени подкупает меня.
– Ого. А я ожидала услышать какую-нибудь чушь со значением. Честное слово, стоит спросить кого-то о его татуировке, как тут же начинается рассказ о том, будто она означает «храбрость» по-тайваньски или еще что-нибудь, хотя мы оба знаем, что это, скорее всего, значит «картошка», или «башмак», или «тупое состояние алкогольного опьянения». Или тебе споют песню о том, как много-много лет назад этот человек достиг самого дна, но выбрался на поверхность и поэтому решил вытатуировать на спине восстающего из пепла феникса.
Гаррет от души смеется, но сразу же становится серьезным.
– Думаю, сейчас не самое подходящее время рассказывать о моей клановой татуировке. Она означает: вечный оптимист.
– Вот это да! Не шутишь?
– Нет. Я нагло вру. Зато ты впредь не будешь спешить с выводами по поводу чужих татуировок.
– Ну, иногда приятно узнать, что кто-то сделал себе татуировку просто потому, что она понравилась. Я же сделала тебе комплимент, дурашка. – Я наклоняюсь вперед и целую обвивающие его бицепс языки пламени, которые, надо признаться, выглядят действительно круто.
– Ах, вот оно что. Ну, тогда делай комплименты и дальше, – предлагает он. – Только воспользуйся языком, когда будешь их делать.
Я закатываю глаза, но не останавливаюсь. Я вожу языком по черным языкам пламени, затем выкладываю дорожку из поцелуев к груди. Вкус Гаррета – это мыло, соль и мужчина, и мне это нравится. Настолько, что я не могу перестать облизывать каждый чертов дюйм его тела.
Я знаю, что ему все это нравится не меньше, чем мне, я понимаю это по его прерывистому дыханию и по напряжению, то и дело прокатывающемуся по его мышцам. Когда мои губы заканчивают свое путешествие на головке его члена, все его тело изгибается.
Я поднимаю голову и вижу пристальный взгляд его серых глаз.
– Ты не обязана… это делать… если не хочешь, – сдавленно произносит Гаррет.
– Ха. Но ведь это хорошо, что я хочу, да?
– Некоторым девчонкам не нравится.
– Некоторые девчонки идиотки.
Мой язык прикасается к тугой плоти, и бедра Гаррета подскакивают вверх. Я облизываю его член, наслаждаясь вкусом и изучая строение. Когда я беру его в рот и принимаюсь осторожно сосать, Гаррет стонет, будто от страшной пытки.
– Господи, Уэллси. Как же…
– И как? – спрашиваю я, глядя на него.
– Невероятно, черт побери, – прерывисто говорит он. – Не останавливайся. Я хочу, чтобы ты сосала меня до конца своих дней.
Такое желание полезно для моего эго?
Нет.
Оно прекрасно для моего эго.
Так как его член слишком велик, чтобы полностью взять его в рот, и так как я совсем неопытна в этом деле, я просто обхватываю нижнюю его часть пальцами. Моя рука движется то медленно и дразняще, то быстро и настойчиво. Стоны Гаррета становятся все отчаяннее.
– Ханна, – выдыхает он, его бедра напрягаются, и я понимаю, что он вот-вот кончит. Я никогда раньше не глотала сперму, и сейчас у меня не хватает смелости ее попробовать, поэтому я оставляю работать только руку. Издав протяжный стон, Гаррет изгибается, и сперма заливает мои пальцы и его живот. Меня завораживает его лицо, я не могу отвести от него взгляд. Губы приоткрыты, глаза потемнели, как будто их затянула грозовая туча.
Несколько секунд спустя его тело расслабляется, и из груди вырывается вздох. Мне приятно видеть его таким, расслабленным, утомленным, задыхающимся.
Я беру салфетки с прикроватной тумбочки и вытираю его, но когда я хочу встать, чтобы выбросить салфетки, Гаррет хватает меня, заваливает на себя и целует.
– Господи… это было потрясающе.
– А это значит, что теперь у нас будет секс?
– Ха. Когда пожелаешь. – Он машет у меня перед носом пальцем. – Но только маленькими шажками, не забывай, Уэллси.
Я изображаю обиженного ребенка.
– Но мы же знаем, что я могу достигать оргазма. Ты сам это видел.
– Вообще-то я почувствовал это языком.
От такого прямолинейного заявления мое сердце на мгновение замирает. Я молчу, потом сокрушенно вздыхаю.
– Может, вот это заставит тебя передумать? – Я сурово смотрю на него и с неохотой принимаюсь цитировать: – Гаррет Грэхем, ты бог секса. Ты сделал то, что не удавалось ни одному мужчине. Ты… дальше идут более яркие образы. – Я изгибаю бровь. – Ну а теперь мы можем заниматься сексом?
– Категорически нет, – бодро отвечает он.
Затем, к моему полному и глубокому разочарованию, парень спрыгивает с кровати и берет свои джинсы.
– Что ты делаешь? – недовольно спрашиваю я.
– Одеваюсь. Через полчаса у меня тренировка.
Словно по сигналу, кто-то стучит в дверь.
– Эй, Джи, нам пора! – кричит Такер.
Я хватаю одеяло, чтобы прикрыться, но шаги Такера удаляются.
– Если хочешь, можешь побыть здесь до нашего возвращения, – предлагает Гаррет, надевая рубашку. – Я вернусь через несколько часов.
Я колеблюсь.
– Давай оставайся, – просит он. – Такер приготовит что-нибудь вкусненькое на ужин, а потом я отвезу тебя домой.
Мысль о том, чтобы оказаться в этом доме в одиночестве, кажется мне… странной. Но мысль о том, чтобы поужинать домашней едой, а не тащиться в столовую, очень соблазнительна.
– Ладно, – наконец сдаюсь я. – Останусь. Посмотрю фильм, пока тебя не будет. Или, может, посплю.
– Разрешаю делать и то и другое. Только, – Гаррет бросает на меня грозный взгляд, – тебе ни при каких обстоятельствах не разрешается смотреть без меня «Во все тяжкие».
– Хорошо, не буду.
– Обещаешь…
Я закатываю глаза.
– Обещаю.
– Джи! Пошевеливайся!
Гаррет быстро наклоняется ко мне и целует в губы.
– Мне надо идти. Увидимся.
Он уходит, а я остаюсь одна в комнате Гаррета Грэхема, что, как я уже сказала, кажется мне совершенно нереальным. Совсем недавно я смутно представляла себе, кто этот парень, а сейчас сижу голая в его кровати. Бывает же такое.
Гаррет не боится, что я буду рыться в его вещах и найду, к примеру, порнуху, и меня это удивляет, но потом я понимаю, что ничего удивительного в этом нет. Гаррет вообще очень честный и открытый человек, я редко таких встречала. Если у него и есть порнуха, он не станет ее прятать. Могу поспорить, что она собрана в аккуратную стопочку на столе возле компьютера.
