Черт.
У нас же с ним в воскресенье вечером свидание за ужином.
Как же я могла забыть об этом?
«Потому что ты слишком увлеклась сексом с Гарретом».
Ага, именно так.
Закусив губу, я спорю с самой собой, решая, что делать. Я всю неделю не вспоминала о Джастине, однако это не отменяет того факта, что я думала о нем весь семестр. Ведь что-то же привлекало меня в нем, и я не могу это игнорировать. Кроме того, я не знаю, что происходит между мной и Гарретом. Сам Гаррет эту тему не поднимал, а я не знаю, хочу ли я быть его девушкой.
Что касается парней, то у меня есть определенное представление о своем избраннике. Мирный, серьезный, легкий на подъем. Творческий, если мне повезет. Занимается музыкой – это всегда плюс. Умный. Саркастичный, но не язвительный. Бесстрашный в проявлении своих эмоций. Кто-то такой, с кем мне будет… спокойно.
У Гаррета есть некоторые из этих качеств, но не все. И вряд ли слово «спокойствие» точно описывает то, что я чувствую в его обществе. Когда мы спорим или обмениваемся саркастическими замечаниями, по моему телу будто пропускают электрический ток. А когда мы обнажены… такое впечатление, будто во мне одновременно запускаются все праздничные салюты Дня независимости.
Наверное, это неплохо?
Черт, не знаю. Мой опыт отношений с парнями не является чередой успехов. Что я вообще знаю об отношениях? Как я могу быть уверена, что Джастин – «тот самый» парень, если я практически не общалась с ним?
– И почему они называют это складкой
[43]
? – удивленно спрашивает Декс после начала второго периода. – И почему это звучит так пошло?
Элли, сидящая с другой стороны от меня, наклоняется вперед и улыбается Декстеру.
– Детка, все, что касается хоккея, звучит пошло. Пять отверстий
[44]
. Тычок
[45]
. Через заднюю дверь
[46]
. – Она вздыхает. – Поехали как-нибудь ко мне домой, ты услышишь, как мой папа, когда смотрит хоккей, постоянно кричит «Вставляй!», а потом мы поговорим с тобой о пошлости. И о том, что такое «неудобно».
Мы с Дексом хохочем так, что едва не валимся с кресел.
* * *
Гаррет
Мы с ребятами выходим из гостевой раздевалки, продолжая радоваться победе над принимающей командой. Хотя последний, очень красивый гол, обеспечивший нашу победу, забил один из наших второкурсников, я твердо уверен, что Ханна – это мой талисман, и должна присутствовать на всех наших играх, потому что последние три раза, когда мы играли с Гарвардом, нам сильно надирали задницы.
Мы с ней договорились встретиться после игры за пределами стадиона, и, когда я выхожу, она, естественно, уже ждет меня. С ней Элли, а еще какая-то незнакомая мне темноволосая девица и огромный темнокожий парень. Я очень удивлен, когда выясняется, что он не футболист. Потому что он должен был быть футболистом. Максвелл тут же кончил бы, будь у него в команде такой громила.
Едва Ханна замечает меня, она отходит от друзей и спешит ко мне.
– Привет. – У нее, как это ни странно, застенчивый вид, как будто она не знает, что делать, то ли обнять меня, то ли поцеловать.
Я решаю ее дилемму, обнимая и целуя ее, и в этот момент слышу торжествующее: «Я так и знала!». Это кричит та девица, которая не Элли.
Я отстраняюсь и улыбаюсь Ханне.
– Ты про нас никому не рассказывала, да? Держала все в тайне?
– Про нас? – Она вопросительно изгибает брови. – Я не думала, что есть мы.
Сейчас точно не время для обсуждения статуса наших отношений – если таковые имеются, – поэтому я лишь пожимаю плечами и говорю:
– Как тебе игра?
– Очень напряженная. – Ханна хитро усмехается. – Кстати, я заметила, что ты не забил ни одного гола. Расслабился, да?
Моя улыбка становится еще шире.
– Уэллси, я искренне извиняюсь за это. Обещаю в следующий раз показать класс.
– Уж будь любезен, покажи.
– Специально для тебя сделаю хет-трик
[47]
. Что на это скажешь?
Моя команда проходит мимо, направляясь к автобусу, однако я еще не готов расставаться с Ханной.
– Я очень рад, что ты пришла.
– Я тоже. – Судя по тону, она действительно рада.
– Ты свободна завтра вечером? – Завтра у команды еще одна игра, но дневная, и мне ужасно хочется остаться с Ханной наедине, чтобы… да. – Я тут подумал, что мы могли бы встретиться после того, как я вернусь с… – Я замолкаю, когда краем глаза замечаю, как отец спускается по ступенькам стадиона, и тут же напрягаюсь.
Наступает тот самый момент, которого я страшусь. Время подчеркнутого кивка и молчаливого ухода прочь.
Кивок я получаю.
А вот прочь он не уходит.
Я едва не падаю от изумления, когда отец говорит:
– Гаррет. На пару слов.
От звука его низкого голоса у меня по спине бегут мурашки. Как же люто я ненавижу этот голос. Как же люто я ненавижу его лицо.
Я люто ненавижу все, что имеет отношение к нему.
Моя реакция заставляет Ханну встревожиться.
– Это?..
Вместо того чтобы ответить, я с неохотой отхожу от нее.
– Сейчас вернусь, – бросаю я.
Отец уже на полпути к парковке. Он даже не считает нужным обернуться, чтобы проверить, иду я за ним или нет. Как же, ведь он Фил Грэхем, ему даже в голову не приходит, что кто-то не жаждет общаться с ним.
Однако ноги все равно несут меня к нему. Я замечаю, что кое-кто из моих ребят замер у дверей автобуса и с любопытством наблюдает. Некоторые открыто завидуют. Господи. Если бы они знали, чему они завидуют!
Когда я подхожу к отцу, я не утруждаю себя любезностями. Я просто спрашиваю:
– Что тебе надо?
Как и я, он сразу берет быка за рога.
– Я рассчитываю, что в этом году на День благодарения ты приедешь домой.
Мой шок выражается в резком смехе.
– Нет, спасибо. Я пас.
– Нет, ты приедешь домой. – Жесткое выражение на лице подкрепляется суровым взглядом. – Иначе я сам тебя приволоку.
Я не понимаю, что происходит. С каких это пор, черт побери, его стало волновать, приеду я или нет? Я не приезжал с тех пор, как поступил в Брайар. Учебный год я провожу в Гастингсе, а летом работаю в строительной компании в Бостоне и экономлю каждый цент, чтобы потом платить аренду и покупать продукты, так как я не хочу брать у отца больше денег, чем это необходимо.
