– Она в бешенстве, – говорит Логан, наблюдая, как Ханна у раздачи разговаривает с поваром.
– Еще бы, – соглашается Декс. – Честное слово, это каким же эгоистичным помойным ублюдком надо быть, чтобы перед самым конкурсом подвести своего партнера по дуэту!
Логан хмыкает.
– Помойным ублюдком? Я позаимствую.
– Все с ней будет в порядке, – уверенно говорит Элли. – Исполнение Ханны бесподобно. Кэсс ей не нужен.
– Кэсс никому не нужен, – соглашается Декс. – Он как сифилис.
Все смеются, а я переключаю внимание на Ханну и вспоминаю, как впервые пришел в кафе «У Деллы», движимый идеей уговорить Ханну позаниматься со мной. Это было чуть больше месяца назад, но ощущение такое, будто я знаю ее целую вечность.
Не понимаю, о чем я только думал, разглагольствуя о своем категорическом неприятии близких отношений с девушкой. Ведь что значит иметь постоянные отношения? От этого одна польза. Серьезно. Я могу заниматься сексом, когда захочу, и мне не надо напрягаться и искать кого-то. У меня есть человек, которому можно поплакаться после дрянного дня или губительных неудач на льду. Я могу выдавать худшие шутки на планете, и есть вероятность, что Ханна будет смеяться над ними.
Да я люблю быть быть с ней, все просто и ясно.
Ханна возвращается к кабинке с нашими напитками. Вернее, с напитками для Элли и Декса. Мы с Логаном попросили содовой, но получаем воду.
– Уэллси, где мой «Доктор Пеппер»? – недовольно тянет Логан.
Ханна останавливает его суровым взглядом.
– А ты знаешь, какое количество сахара содержится в газировке?
– Вполне приемлемое количество, так что я спокойно могу пить ее, – говорит Логан.
– Ошибаешься. Ответ: слишком большое. Через час тебе играть с Мичиганом – тебе нельзя накачиваться сахаром перед игрой. На пять минут ты почувствуешь прилив энергии, а потом сдуешься на половине первого периода.
Логан вздыхает.
– Джи, почему твоя девушка строит из себя нашего диетолога?
Я сдаюсь, беря свой стакан с водой и делая глоток.
– Хочешь с ней поспорить?
Логан смотрит на Ханну, которая всем своим видом ясно дает понять: будет тебе содовая только через мой труп. Затем переводит взгляд на меня.
– Нет, – угрюмо отвечает он.
Глава 34
Ханна
Мой телефон мяучит вскоре после полуночи, но я не сплю. Я даже еще не переоделась в пижаму. Едва я пришла после работы, как тут же схватила гитару и принялась за новую работу. После того как Кэсс из эгоизма и мстительности испортил мне жизнь, такие вещи, как сон, отдых и душевное равновесие, перестали для меня существовать. Следующий месяц я буду ходячим психом, если только не найду волшебный способ совместить учебу, работу, Гаррета и пение, не получив при этом нервный срыв.
Я откладываю гитару и смотрю на экран. Это от Гаррета.
Он: Не могу заснуть. Ты спишь?
Я: Это зов тела?
Он: Нет. А ты хочешь, что бы был зов?
Я: Нет. Я репетирую. Я в полном стрессе.
Он: Тем более зов тела был бы на пользу.
Я: Держи свой зов в штанах. Почему не спишь?
Он: Все тело болит.
Мне сразу становится жалко его. Гаррет позвонил вечером и сообщил, что матч они проиграли и что он получил несколько ощутимых ударов. Чтобы облегчить боль, парень почти весь обложился льдом.
Мне лень набирать текст, поэтому я звоню, и он отвечает после первого гудка.
– Привет, – слышу я его хриплый голос.
– Привет. – Я откидываюсь на подушку. – Извини, что не могу приехать и расцеловать твои бо-бо, но я работаю над песней.
– Все в порядке. У меня только одна бо-бо, которую нужно поцеловать, а у тебя для этого не то настроение, да и твои мысли заняты другим. – Он делает паузу. – Между прочим, я имею в виду свой член.
Я сдерживаю смешок.
– Ага. Я поняла. Можно было не уточнять.
– Ты решила, какую песню возьмешь?
– Кажется, да. Ту, что я пела тебе в прошлом месяце, когда мы занимались. Помнишь?
– Помню. Очень грустная.
– Это хорошо, что грустная. Несет в себе сильный эмоциональный надрыв. – Я колеблюсь. – Забыла спросить – отец был на игре?
Пауза.
– Он ни одной не пропускает.
– Опять говорил о Дне благодарения?
– Нет, слава яйцам. Он даже не смотрит на меня, когда мы проигрываем, так что я не рассчитывал, что он будет разговорчив. – Голос Гаррета полон горечи, я слышу, как он откашливается. – Включи громкую связь. Я хочу послушать, как ты поешь.
От радости мое сердце бьется учащенно, но я скрываю свое ликование за обыденным тоном:
– Хочешь, чтобы я спела тебе колыбельную? Ну, ты хватил.
Парень хмыкает.
– У меня все болит так, как будто меня переехал грузовик. Мне нужно отвлечься.
– Замечательно. – Я включаю громкую связь и беру гитару. – Не бойся отключиться, если станет скучно.
– Детка, я могу наблюдать за тобой, когда ты скучаешь, и мне не будет скучно.
Гаррет Грэхем, мой личный льстец.
Я устраиваю гитару на колене и пою в полный голос. Моя дверь закрыта, и хотя стены здесь картонные, я не опасаюсь, что придет Элли. Первым делом после того, как Фиона сообщила мне печальную весть о распаде нашего дуэта, я выдала Элли беруши и предупредила ее о том, что до конкурса буду петь по ночам.
Как ни странно, я больше не злюсь, а испытываю облегчение. Кэсс превратил наше исполнение в какое-то вульгарное, джаз-хэндовое представление, которое я презираю, поэтому, несмотря на бешеное возмущение подставой, прекрасно понимаю, что без него мне будет гораздо лучше.
Я трижды исполняю песню, пока не начинаю хрипеть, потом останавливаюсь и хватаю с тумбочки бутылку с водой.
– Между прочим, я все еще здесь.
Вздрогнув от звука его голоса, я смеюсь – совсем забыла, что он еще на линии.
– Ну что, так и не убаюкала тебя, да? Даже не знаю, воспринимать мне это как похвалу или как оскорбление.
– Как похвалу. У меня от твоего голоса мурашки бегут по коже. Под него невозможно заснуть.
Я улыбаюсь, но знаю, что он меня не видит.
– Я никак не могу решить, что делать с последним куплетом. Заканчивать на высокой или на низкой но те? Ох, может, стоит где-то посерединке? Знаешь что, у меня идея.
Я отключаюсь и решаю этот вопрос, а ты ложишься спать. Спокойной ночи, дурашка.
