Дерьмо.
– Джи. – Его голос звучит тихо, но угрожающе, однако взгляд полон тревоги. – Джи, остановись.
Я судорожно выдыхаю и оглядываюсь по сторонам. Ко мне обращено целое море лиц, я слышу приглушенные голоса и тихий шепот.
Тут появляется тренер, и я в одно мгновение осознаю всю тяжесть того, что натворил.
* * *
Два часа спустя я стою под дверью комнаты Ханны, и у меня едва хватает сил, чтобы постучать.
Я не помню, когда в последний раз испытывал подобное изнеможение. Вместо того чтобы вместе с командой праздновать победу, я более часа сидел у тренера в кабинете и слушал его крик. Главная моя вина состояла в том, что я подрался на территории университета. За что меня отстранили на одну игру. Если честно, меня удивило столь легкое наказание, я ожидал чего-нибудь пожестче, но когда тренер и представители администрации Брайара вникли в подробности всей истории, они решили не зверствовать. Ханна дала мне разрешение рассказать им, какое к ней отношение имеет Делани, она буквально настояла на этом, так как не хотела, чтобы меня сочли психопатом, который без всяких причин набрасывается на хоккейных болельщиков. Однако я все равно чувствую себя полнейшим дерьмом из-за того, что рассказал тренеру о ее травме.
Отстранение на одну игру. Господи. Да я заслуживаю более страшного наказания.
Мне интересно, дошла ли до отца новость об отстранении. Думаю, что дошла. Готов спорить, в Брайаре у него есть платный информатор, который доносит ему обо всем, что имеет ко мне отношение. К счастью, когда я вышел со стадиона, отца на улице уже не было, так что мне не пришлось испытывать на себе его ярость.
Зато там был Логан, он ждал меня. Мне впервые в жизни было стыдно за себя, и я извинился перед своим лучшим другом. Ханна дала мне «добро» и на то, чтобы рассказать Логану правду. Уяснив, кто такой Роб и почему я набросился на него, Логан собрался самолично с ним разделаться и даже извинился, уже передо мной, за то, что помешал мне. В тот момент я понял, что всем сердцем люблю этого парня. Хоть он и запал на мою девушку, Логан все равно остается моим самым близким и единственным другом. Я даже не могу осуждать его за пылкий интерес к моей девушке, потому что кому не хочется, чтобы рядом был такой потрясающий человек, как Ханна.
Я очень нервничаю, когда она открывает дверь, и страшно удивляюсь, когда она бросается мне на шею.
– Как ты? – озабоченно спрашивает она.
– В порядке. – Мой голос звучит хрипло, поэтому я откашливаюсь. – Прости. Я очень виноват перед тобой, детка.
Она смотрит на меня, склонив голову набок.
– Зря ты накинулся на него, – с сожалением говорит Ханна.
– Знаю. – Я делаю паузу. – Но я не мог остановиться. Я все представлял, как это ублюдок дает показания, называя тебя шлюхой и утверждая, что ты сама приняла наркотик и сама соблазнила его друга. Меня просто тошнило от этой картины. – Я вяло мотаю головой. – Нет, она сводила меня с ума.
Ханна берет меня за руку, ведет в свою комнату, закрывает дверь и садится рядом со мной на кровать. Она снова берет меня за руку и ахает, когда видит разбитые суставы. Хотя я тщательно помыл руки, прежде чем прийти, некоторые ранки открылись, и сейчас из них сочится кровь.
– Неприятности большие? – спрашивает Ханна.
– Не настолько, насколько я заслуживаю. Отстранение на одну игру, что не принесет команде особого вреда. У нас и так солидные показатели, так что мы вполне можем позволить себе одно поражение, если до этого дойдет. А копов не вызвали потому, что Делани отказался выдвигать обвинения. Тренер «Буффало» все уговаривал его передумать, но он всем заявил, что сам спровоцировал меня.
Она изумленно поднимает брови.
– Серьезно?
– Да. – Я вздыхаю. – Думаю, просто не захотел всех этих заморочек с полицией. Он просто спешил забиться в ту дыру, из которой вылез, и сделать вид, будто ничего не было. Точно так же он делал вид, будто его друг не причинил тебе никакого вреда. – Я ощущаю горький привкус желчи. – Проклятье, Ханна, разве это справедливо? Почему ты не злишься? Почему ты спокойно воспринимаешь то, что твой насильник гуляет на свободе? И его гнусные дружки, что помогли ему вывернуться.
Она некоторое время молчит.
– Это несправедливо. И я, конечно, злюсь. Но… в общем, жизнь не всегда справедлива, малыш. Я имею в виду, например, твоего отца – он фактически такой же преступник, как Аарон, но он тоже не сидит в тюрьме. Более того, перед ним преклоняются все хоккейные болельщики в этой стране.
– Да, потому что никто не знает, что он делал со мной и с мамой.
– А ты думаешь, если бы они знали, то перестали бы молиться на него как на идола? Некоторые – возможно, но я гарантирую, что большинству из них плевать, потому что он звезда и выиграл множество матчей, и уже это делает из него героя. – Она грустно качает головой. – Ты хоть представляешь, сколько вокруг преступлений так и остаются ненаказанными? Сколько снято обвинений в изнасиловании только из-за «недостаточности» улик, или сколько насильников вышли сухими из воды только потому, что их жертвы побоялись рассказать об этом? Так что это действительно несправедливо, но оно не стоит того, чтобы так мучиться.
– Значит, ты лучше меня.
– Неправда, – возражает она. – Помнишь, Гаррет, что ты мне сказал на День благодарения? Что твой отец не стоит того, чтобы об него марать руки? Вот я и думаю, что это лучшая месть. Хорошая жизнь и счастье зависят от того, как мы преодолели все это дерьмо в прошлом. Меня изнасиловали, и это было ужасно, но я не собираюсь тратить время и силы на какого-то жалкого недоноска, который не смог принять «нет» в ответ, или на его жалких дружков, которые решили, что он заслуживает награды за свой поступок. – Ханна опять вздыхает. – Я все это оставила позади. Поэтому тебе не было никакой надобности карать Роба за меня.
– Знаю. – Глаза обжигают слезы. Дерьмо. В последний раз я плакал на похоронах мамы, мне тогда было двенадцать. Меня смущает, что Ханна видит мои слезы. Но в то же время мне очень хочется, чтобы она поняла, зачем я так поступил, пусть даже для этого мне придется вывернуться перед ней наизнанку. – Ты так ничего и не поняла? Да одна мысль о том, что кто-то делает тебе больно, причиняет мне страшные муки. – Я быстро моргнул, борясь со слезами. – До сегодняшнего дня я не осознавал, но… думаю, я тоже сломан.
Ханна смотрит испуганно.
– Что ты имеешь в виду?
– Я сломался еще до того, как познакомился с тобой. – Мой голос звучит глухо. – Вся моя жизнь крутилась вокруг хоккея, мне надо было стать лучшим и доказать отцу, что я не нуждаюсь в нем. Поэтому не позволял себе сближаться с девушками, не хотел отвлекаться ни на что постороннее. И очень хорошо знал, что если я сближусь с кем-то, то без промедления брошу этого человека, когда меня отберут в какую-нибудь команду. Я никого не впускал в свою жизнь, даже ближайших друзей, и тут появляешься ты, и я вдруг понял, насколько был одинок все это время.
