Он проследил за ее взглядом и вдруг увидел, что городок действительно очень красив. Джефферсон смотрел на выкрашенные в пастельные цвета домики, выглядывавшие из зелени, которая поднималась вверх по холмам, окружавшим бухту, на шпиль церкви, сиявший белизной в предзакатном солнце, будто впервые увидел.
Он любовался Энслоу с воды тысячу раз. И снова присутствие Энжи меняло его восприятие. Он осмелился взглянуть на нее. Вот уж кто по-настоящему красив. Джефферсон заставил себя отвести глаза, заглушил мотор и сосредоточился на том, чтобы поставить катер на причале в самом центре Энслоу. Он почти боялся смотреть на нее и злился на себя за этот страх. Выпрыгнув из катера, привязал его канатом и повернулся к Энжи. Теперь он понял, чего боялся. Ее юбка задралась, волосы торчали во все стороны. Щеки разрумянились от солнца и ветра. Губы изгибались в радостной улыбке. А глаза сияли таким светом, за который мужчина мог отдать жизнь.
Джефферсон с сомнением наклонился с причала и подал ей руку. Как и подозревал, когда Энжи взяла ее, он почувствовал себя так, словно замкнувшаяся электрическая цепь ударила током. Ее рука была нежной, но сильной. Джефферсон слегка потянул ее, Энжи, взлетев на причал, оказалась рядом с ним. Однако он не отпускал ее. Они пристально смотрели друг на друга.
– У меня нет слов, чтобы описать ощущения, которые я пережила благодаря вам.
Что она имела в виду? Прогулку на катере или их откровения? Или то, что она испытала сейчас, когда их руки, коснувшись, замкнули цепь? А потом, наверное, из-за невозможности подобрать слова, Энжи поднялась на цыпочки и поцеловала его в щеку, почти так же, как он целовал прошлой ночью. Губы коснулись щеки с нежностью крыльев колибри. Джефферсон почувствовал, как электрический ток кольнул внизу живота.
– Спасибо, – шепнула она и сделала шаг назад, судя по всему, потрясенная собственным поступком.
Нельзя целовать босса! Мелькнув у него в голове, эти слова мгновенно куда-то исчезли.
– Магазин напротив нас, на той стороне улицы. Вам надо дойти до конца причала, выйти в ворота, повернуть направо и перейти улицу. Скажете им, чтобы записали все на мой счет.
Ему не удалось убедить Энжи, что поцелуй не произвел на него впечатления. И это беспокоило. Но она опустила голову и пошла прочь.
Джефферсон дотронулся до щеки. Этот момент слабости – желания сделать ее счастливой – не прошел даром. Он понимал, что такая малость, как поцелуй, способна изменить все. Она может сделать мужчину недовольным жизнью, которой он жил.
Если он позволит.
– Приве-е-ет, Джефферсон.
Он едва успел выйти с причала и направлялся по шумной улице в сторону почты. Обернулся.
Мэгги.
Оставалось надеяться, что она не видела, как его целуют на причале.
– Я хотела повидать тебя. Ты придешь на наш благотворительный вечер «в черных галстуках»?
Джефферсон снова разозлился на себя. Он так увлекся Энжи с ее чертовым списком продуктов, что оказался совершенно не подготовленным к встрече с Мэгги. А между тем поездки в Энслоу довольно часто превращались для него в сущее наказание.
Он посмотрел на нее. Ее морщинистое лицо светилось мудростью, сочувствием и заботой о нем. Она так отчаянно пыталась сделать что-нибудь хорошее из чего-нибудь плохого. Так отчаянно пыталась вытащить его из пропасти.
Несколько дней назад Джефферсон нашел бы отговорку. Он не смог бы видеть этой заботы в ее лице. Нет. Возможно, он видел ее раньше, но не позволял себе чувствовать это.
Но сейчас, после разглагольствований о том, как люди отказываются от того, что по-настоящему ценно, после того, как попытался хотя бы на время стать лучше, успокаивал испуганную плачущую женщину, вместо того, чтобы уйти, решился доставить ей несколько мгновений радости, которых она была лишена в детстве, заставил ее смеяться, ему трудно было повернуть назад. Джефферсон коснулся плеча Мэгги.
– Конечно приду, – услышал он собственные слова.
– О, Джефферсон, для меня это так важно.
В ее глазах блеснули слезы. Он не был уверен, что сможет вынести столько слез за такое короткое время. Поэтому, еще раз сжав плечо Мэгги, повернулся и пошел своей дорогой.
Хотелось верить, что для него ничего не изменилось. Но сам факт, что он думал о своих чувствах – об этих досадных, непредсказуемых вещах, – означал, что важные изменения, не спросив разрешения, уже произошли.
Глава 9
Как только Джефферсон отвернулся, Энжи приложила палец к губам. Она только что поцеловала своего хозяина. О, конечно, это случайность, импульсивный жест, вызванный неспособностью найти нужные слова. Она просто хотела дать ему понять, как ей понравилась поездка на катере, и она оценила то, что он специально сделал крюк, чтобы доставить ей удовольствие. Возможно, ей даже хотелось, чтобы этот легкий поцелуй дал ему понять, что, несмотря на желание Джефферсона скрыть это, она видит, какой он хороший добрый человек. Он винил себя за то, что его жене не понравилась жизнь на озере. И это бремя стало еще тяжелее, после того как Хейли погибла. Возможно, она надеялась, что поцелуй скажет ему то, чего не смогла сказать она. В этом нет его вины.
Слишком много, чтобы ждать этого от одного поцелуя. Однако потрясение оказалось сильнее, чем она ожидала.
Энжи хотела лишь слегка прикоснуться к его щеке, в действительности так оно и было. Но впечатление оказалось очень сильным. Она с невероятной остротой ощутила прикосновение его колючей щетины, солнце, воду, цвет его глаз, его уверенность и силу.
«Больше никаких поцелуев, ни в щеку, ни как-то иначе», – мысленно приказала она себе. Как-то иначе? Как такое могло прийти в голову? Но невозможно целовать такого мужчину, как Джефферсон Стоун, и не хотеть большего, не представить себе сладкую нежность его губ.
Наконец Энжи пришла в себя от забытья, в которое ее привела неожиданно приятная прогулка по озеру и поцелуй. Она заставила себя сосредоточиться на реальности, на Энслоу. Вчера по дороге она почти ничего не видела. Каким же всепоглощающим был страх, если она совсем не разглядела это место. Зато сейчас Энжи видела, что сонный городок на берегу озера словно срисован с почтовой открытки, запечатлевшей идеальное место для летнего отдыха. Вдоль причала протянулась центральная улица. По одной стороне расположился ряд одноэтажных магазинчиков, обращенных фасадами к озеру. Здания были старинными и в основном белоснежными, хотя некоторые слегка посерели от времени. В распиленных пополам дубовых бочках от виски, служивших кадками для растений, красовались всевозможные яркие цветы. В целом центр Энслоу выглядел как готовая съемочная площадка для вестерна. Вдоль дощатого настила, где стоял «Эмпориум», разместились почта, музей, кафе-мороженое и адвокатская контора. За ней книжный магазин и фирма по прокату велосипедов и каноэ, а дальше похожее на амбар здание городского собрания.
Судя по тому, что центральная улица кишела туристами, Энжи была не одинока, видя в Энслоу прекрасное место для отдыха. В магазине «Энслоу Эмпориум» толпились участники пеших походов выходного дня. Еще вчера такое скопление людей могло привести ее в состояние панического ужаса. Но сегодня эти радостные летние картины лишь усиливали ощущение благополучия. Казалось, он ни за что не допустит, чтобы с ней что-то случилось. И это давало чувство невероятной легкости, которого Энжи не испытывала уже много месяцев.
