Вышли в Турью, где кончалось Туровское княжество и начиналось Владимиро-Волынское. Позади остались заболоченные земли, изрезанные речками и ручейками, лесистые и малонаселенные. Наиболее оживленное сообщение здесь развивалось зимой, когда вода замерзала, а в теплое время года была сущая беда: там, где по замерзшим болотам можно дойти за час, летом приходилось в обход добираться целый день.
Впереди лежали более населенные места, холмистые и плодородные, не так густо заросшие лесами. Приехали во Владимир и два дня прожили у тамошнего князя Андрея Владимировича. Он был младшим братом Вячеслава и Прямиславе, таким образом, приходился дядей, хотя был всего на четыре года старше ее. Еще пятнадцатилетним он женился по воле отца на половецкой красавице, дочери хана Тугоркана, в крещении Марии. Половчанка, немного странно выглядевшая в уборах русской княгини, держалась тихо и скромно, стесняясь стольких незнакомых людей, а Прямислава сразу почувствовала к тетке искреннее расположение – ведь своим смуглым лицом и узкими глазами та напоминала ей Ростислава!
Андрей принял племянницу как подобает, но видно было, что от предполагаемого брака он не в восторге, ибо явно подозревал в союзе Турова и Перемышля некую угрозу собственному благополучию. Прямислава спросила, будет ли он на свадьбе, – но он сказал, что его не звали. Сначала она удивилась – кого же звать, как не ближайших родственников невесты, к тому же живущих прямо по соседству! – но потом догадалась спросить, был ли уже здесь Ростислав. Оказалось, что пока не был, и союз, который заключили между собой Андрей и прежний перемышльский князь Володарь, еще не подтвержден. Это кое-что объясняло, хотя свадьба с племянницей Андрея стала бы чудесным поводом и подтвердить союз, и заручиться дружбой.
– Он обещал вскоре у меня быть, – сказал ей Андрей. – Людей присылал уже. Сам пока не едет, ждет к себе послов от ляшского короля и Перемышль не может оставить. Сына, что ли, Болеславова он в полон взял, я не знаю.
– Я знаю! – Прямислава уже слышала от самого Ростислава ту повесть о весеннем походе и битве на Вислоке, и была счастлива рассказать владимирскому князю и боярам о том, какой молодец ее жених!
* * *
Отдохнув и распрощавшись с Андреем, двинулись дальше. Через три дня, к вечеру, прибыли в город Червен – старинный и знаменитый, по которому вся прилегающая земля издавна называлась Червенской. Чуть ли не два с половиной века назад еще сам князь Владимир Святославич, креститель Руси, отбил у ляхов Червонную Русь – сам Червен, а с ним Перемышль, Белз, Звенигород, Радом и другие города. С тех пор ляхам приходилось отвоевывать эти земли назад, потом русские князья возвращали их снова, и борьба за Червонную Русь между двумя могущественными державами не ослабевала и по сей день. Поэтому Червен, стоявший на мысу левого берега Гучвы, был хорошо укреплен: рвом и валом со стороны мыса, высокими городнями с заборолом.
Своего князя тут не имелось, его заменял посадник Людослав Стефанович. Вместе с посадником, мытником и толпой жителей встречать обоз вышел отец Тимофей из церкви Козьмы и Дамиана. Увидев его, Прямислава вспомнила туровского попа Ахиллу Буяна: отец Тимофей, рослый и плотный, с круглым лицом и густой бородой, имел очень воинственный вид. Бронзовый крест лежал на его выпуклой широкой груди, рукава рясы на могучих толстых руках были засучены почти до локтя, а за веревочный пояс засунут настоящий боевой топор! Прямислава едва поверила глазам, увидев на пристани эту диковинную фигуру.
– Что это ты, отец, вооружился? – в изумлении воскликнула Анна Хотовидовна. – Или воюешь с кем?
– Тут, на дороге, всегда есть с кем воевать! – густым басом ответил настоятель церкви Козьмы и Дамиана, святых братьев-кузнецов. – Шалят ведь на дороге, боярыня!
– Не пугай княжну, отче! – одернул его тиун Тудор, заметив, как вытянулись лица женщин.
– Шалят? – спросила Прямислава. – Это правда?
– Ну, пошаливают, княжна, не без этого! – уклончиво отозвался тиун. – Тут, между нами и Любачевом, городов больше нет, леса, а места наши порубежные, беспокойные – ну, водятся всякие людишки, то наши, то ляшские забредают. Ты не бойся, даст бог, обойдется! Вон у тебя дружина-то какая! Иди в хоромы, мы для тебя там все наверху приготовили. Тесновато, правда, будет… – добавил он, провожая глазами боярыню Еванфию, перед которой нянька несла орущего ребенка, а следом три девки тащили короба.
Такие большие обозы здесь бывали нечасто, и столы накрыли и в гостином, и в посадничьем дворе. Услышав, кто и зачем приехал, у посадника собрались все червенские бояре. Для них это было событие большой важности: ведь если Ростислав перемышльский берет в жены дочь Вячеслава туровского и приобретает, таким образом, сильного союзника – даже несколько союзников, потому что родство с Вячеславом повлечет за собой дружбу с владимирским и киевским князьями, – это означает большие перемены в расстановке сил на Червонной Руси. Имея за плечами такую мощную поддержку, Ростислав недолго будет довольствоваться одним Перемышлем и наверняка захочет взять в свои руки все те земли, которыми владел его отец. А следовательно, червенские бояре видят перед собой ту, кто вскоре может стать и их собственной княгиней. Червенцы разглядывали Прямиславу, словно хотели разгадать по ее внешности свою судьбу, задавали осторожные вопросы. При нынешнем положении дел ее брак с Ростиславом представлял для них некую угрозу, но ради будущего им было полезно с ней подружиться, поэтому червенцы заверяли, что приезд княжны – большая честь для города, и просили погостить несколько дней.
Прямислава, в общем, понимала, к чему они клонят, но о замыслах Ростислава и своего отца ничего говорить не решалась. Гораздо больше ей хотелось послушать отца Тимофея.
– Наши леса – самое разбойничье место! – рассказывал он и при этом ел за двоих. – На реке поди еще возьми, если на ладьях идут, а как по суше едут, на колеса товар перегружают, ползут еле-еле, вот тут они и налетают! Да ты не бойся, я сам вас провожу до Любачева. При мне-то не тронут, меня-то эти бесовы отродья как огня боятся!
– Отец Тимофей у нас боец известный! – подтвердил посадник Людослав. – С топором управляется лучше любого плотника! Его уж сколько раз убить пытались, да сами убийцы не всегда головы целыми уносили! Раз как-то вчетвером набросились, так он двоих на месте уложил, одного оглушил, последний только сбежал! С тех пор не трогают, слава богу, знают, кто таков поп Тимофей!
– Кто же на Божьего человека-то руку поднимает, какие лешие? – спрашивала Дарья Даниловна, пока остальные рассматривали отважного попа.
– Вот именно, что лешие! – отвечал он, налегая на жареных карасей. – Нехристи, на ком креста нет, кто за старых поганских богов держится! Я тут по селам и весям часто езжу, всех, считай, перекрестил, пару идолов каменных сам в реку поверг, да есть такие ироды, что хоть в леса бегут, а креста принимать не хотят! Ну а в лесу ведь не разжиреешь! Вот и охотятся на крещеных людей.
– Отец Тимофей сам каждый обоз провожает! – рассказывал посадник, то ли забавляясь, то ли гордясь своим попом. – Того и гляди, князь меня прогонит, а его во главе дружины поставит!
