— У Бриса ручки отвалятся? — бурчит ее средний сын.
Он корчит недовольную физиономию, пока мать не видит. Когда же она оборачивается, на его лице почтение и воодушевление. Вроде бы взрослый человек, а ведет себя как невоспитанный ребенок… Но, может, такими и вырастают дети у властной женщины? Незрелыми, безответственными мальчишками?
Покинув помещение, где готовят опару и месят тесто, идем мимо того, где формируют хлебобулочные изделия, затем попадаем в теплую комнату со стеллажами для расстойки. И, наконец, пышущие жаром печи в несколько ярусов.
Брис, младший сын пекарши, сосредоточенно вытаскивает из кипящего масла пышки, нанизывая их на длинный металлический прут.
— Слав, помоги брату, — велит Алона и уже у меня интересуется: — Итак, почему все-таки ты пришла, Соннэя?
— Ищу новое жилье. — О том, что ненадолго, лучше промолчу. Сроки буду обговаривать с квартирной хозяйкой. — Но почему-то никто не желает мне сдавать комнату. Может, вы посоветуете, к кому обратиться?
— Все-таки выкурила, старая дрянь! — ругается Алона. — И заодно нагадила напоследок.
— Простите?..
— Совкина — гнилая баба. Ее стараниями ты тут себе ничего не найдешь, иди в другие районы — Торговый, Старый или Зеленый.
Я сейчас добираюсь до академии около часа. Сколько потрачу на дорогу из соседнего района?! А в Старом и Торговом вдобавок намного дороже…
— Что вы подразумеваете под ее стараниями? — До меня доходит, что главное я едва не прослушала.
— Слухи, что тебя отчисляют из академии за неуспеваемость и разврат. — Алона пристально смотрит на меня. Краем глаза замечаю, что и ее сыновья замирают, ожидая моей реакции. — Говорит, какой-то эрд тебе голову вскружил, и ты пошла по рукам…
— Что?.. — только и могу выдохнуть беспомощно.
Как?.. Как госпожа Совкина могла придумать такое?!
— А я вот не верю в твое падение, не та ты девушка, — хмыкает пекарша. — А вот эрды… О! Эрды бывают беспринципные. Поэтому вот тебе деловое предложение, девочка. Чтобы покрыть бесчестье, выходи замуж за моего сына. Нам маг в семье не помешает. Даже если ты в положении, ничего. Чей бы бычок ни попрыгал, теленочек будет наш. Ох, я так мечтаю о внуках! Обещаю, Брис вас с маленьким не обидит.
Бесчестье?.. В положении?.. Замуж за Бриса?..
Голова идет кругом. Я хватаю ртом горячий воздух. Голосовые связки не слушаются, я не в силах выдавить ни единого звука. Какой кошмар! Какой стыд!
Брис тоже в шоке — он что-то блеет, похожее на «но, ма-а-м»… И в волнении, взмахнув рукой в кухонной варежке, он задевает кастрюлю для жарки пышек.
Раскаленная жидкость выплескивается… Миг как вечность… Масло выплескивается на Слава! И на самого Бриса!
Дикий сдвоенный крик разрушает тягостную атмосферу.
Я отмираю и кидаюсь к пострадавшим, на ходу произнося «sectis», которое рассекает штанину брюк Слава, и слово-ключ обезболивающего заклинания для Бриса.
Слав. Ожог на правой ноге. Парень вопит и дергает конечностью, не позволяя ее осмотреть.
— Эшкиль! — ругается он, завывая.
Какие он муки испытывает, раз не боится произнести запретное имя Искусителя?!
Заклинанием заглушив его боль, успокаиваю и частично обездвиживаю. Затем толкаю на пол.
— Холодной воды!
Ожог ужасен: алый струп, вокруг которого мелкие пузыри. Повреждена не только кожа, затронуты мышцы.
— Вот вода!
Платком, сдернутым с головы, обмываю остатки масла — это необходимо сделать, ведь масляная пленка не позволяет выйти жару.
Противовоспалительное заклинание и добавочное обезболивающее сменяются заживляющим и подстегивающим защитные силы организма.
Слав стонет. Алона рычит на криворукого Бриса, тот причитает — ему пока не больно, он перепуган до смерти.
Бросаюсь к нему. Все почти по кругу. Тут урон меньше, и я справляюсь быстрее.
Следы от ожогов останутся, но не такие страшные, как могли бы быть без моей помощи. И на этом все, к сожалению; только мага можно вылечить сразу до конца, а тому, у кого нет даже слабенького дара, приходится уповать на время и природу. Ни у Слава, ни у Бриса нет ни капли магии.
Руки дрожат. Меня всю трясет. Слишком неожиданное происшествие, особенно после услышанного.
На душе гадко, но мне необходимо объясниться с этими оцепеневшими людьми, вывести их из ступора. Напоследок провожу быструю диагностику состояния здоровья неожиданных пациентов, вспомнив заклинание, которое сегодня изучали. Крепыш Брис предсказуемо здоров как бык.
А Слав… вот незадача… я невольно узнаю, что он перенес нехорошую болезнь и теперь бесплоден.
— Парней я подлечила, но им необходим покой. Хромота пройдет не сразу, главное, берегите ноги. Особенно вы, Слав.
О том, что Алона не дождется от него внуков, лучше промолчать. Не мое это дело.
— Спасибо, девоч… — Белая, как молоко, пекарша поправляет саму себя: — Спасибо, эрдесса целительница! И простите…
— За что?
— За глупости, которые я повторила. — Она поджимает губы. — И за брачное предложение, которое вы по понятным причинам не примете.
Да, целительница — не слабенькая бытовичка, которой за счастье породниться с сыном пекарши. Магичка, которая по окончании учебы получает титул учтивости, — хорошая партия для богачей и аристократов.
И уж точно целительницу не станет обманывать эрд. Ну, по крайней мере, в представлении простых людей, почитающих магов-врачевателей едва ли не как святых покровителей.
— И еще, эрдесса, мы будем молчать о… случившемся. — Борода осторожно намекает на то, что первокурсникам запрещено колдовать без наблюдения наставника. — И, конечно, отблагодарим вас за исцеление!
— Можете не молчать, я получила право исцелять самостоятельно. Благодарность же я приму в виде совета, к кому лучше обратиться насчет жилья.
Несколько секунд Алона молча размышляет, затем предлагает:
— Живите у нас. Сколько нужно, живите! Я лично буду искать вам хорошую квартирную хозяйку.
Благодарная мать обожженных парней очень убедительна, и я соглашаюсь, перед этим попросив не разводить церемоний и как раньше обращаться ко мне просто по имени.
Тяжелый, напряженный день заканчивается. Ужин с семейством пекарши проходит торжественно, на меня смотрят как на святую Виржию, заглянувшую на огонек.
Второй этаж над пекарней и лавкой — жилые комнаты, места так много, что без проблем находится комната для нежданной гостьи. И ночь я провожу в теплой, светлой спальне, на кровати, застеленной скрипящим от чистоты бельем. И мне снятся самые приятные сны — о моей собственной семье.
Снившиеся всю ночь родные — словно добрые предвестники тех благоприятных изменений, что случаются на следующий день. Но прежде мне приходится немного понервничать, пережить маленькую встряску. И все из-за Каррая…
