Немного помолчав, женщина продолжила:
– На следующее утро мы пошли в местную кофейню, и Эммет увидел афишу – слайд-шоу паранормальной фотографии. Мы тогда даже не знали, что такое существует, но после случившегося ночью решили пойти. К сожалению, тот фотограф был обыкновенным мошенником. Я это сразу поняла. Большинство тех, кто называет себя медиумами, страдают галлюцинациями. То, что они показывают, – это либо какие-то неисправности камеры, либо проблемы со вспышкой, либо частички пыли на пленке. Но мы с Эмметом решили купить камеру. И в ту же ночь отсняли четыре катушки инфракрасной пленки – в полной темноте. В углу, над нашей кроватью, было что-то вроде лужицы яркого света, как будто эта энергия смотрела на нас, пока мы спали.
– Ваш сын… – прошептала Эбигейл.
– Мы с Эмметом всегда были художниками, потому и жили в Сан-Франциско. После того случая мы бросили все и полностью посвятили себя паранормальной фотографии. Это нечто особенное – идеальное пересечение искусства, истории и служения.
– Что ты имеешь в виду под служением?
– Видишь ли, в фотографиях паранормальной активности важна не их эстетическая ценность. Есть так называемые страдающие духи, которые, по каким-то причинам, не ушли с Земли после смерти. Важнейшая часть нашей работы – помогать им уйти. Никакого кайфа в этом для нас нет. Это не охота за призраками. Это наше призвание. Если б Тай не умер, мы, возможно, никогда бы не выбрали этот путь. Вот так вот. Разве не прекрасно и не печально, как все сложилось?
Неожиданно Джун вложила в руку Эбигейл маленький пластмассовый цилиндр.
– Что это? – удивилась девушка.
– Эммет отснял это по дороге сюда.
– Он снимал меня?
– Тебя и Лоренса.
– Ну… Спасибо, но, сказать по правде, я не уверена, что хочу этого.
Джун сжала ее руки.
– Делай так, как считаешь нужным.
Эммет закончил съемки участка Кёртиса, и группа двинулась дальше – шесть пар ботинок по сухой осенней траве. Теперь они шли вниз по склону. Эбигейл было немного не по себе: рассказ Джун убедил ее в том, что из-за смерти сына Тозеры немного тронулись рассудком, однако она уже знала, что их история станет эмоциональным ядром ее репортажа.
В туманной дымке стали проступать формы и очертания окружающих построек. Путешественники стояли на заросшей травой улице с ветхими, покосившимися домишками, между которыми в звенящей тишине расползались щупальца тумана.
– Давайте начнем с салуна, – предложил Эммет, и Лоренс, перепрыгнув через пару досок – все, что осталось от пешеходной дорожки, – провел их через улицу и осторожно вошел в дряхлое строение.
– Давненько здесь не бывал, – сказал он, – так что за безопасность не поручусь. Пусть для начала войдут только Тозеры.
Супруги последовали за Кендалом, но уже через минуту Эммет появился в дверном проеме.
– Пожалуйста, выключите фонари, – попросил он. – Нельзя, чтобы туда проникал внешний свет, это повлияет на качество снимков.
Все, кроме самого Тозера, выключили фонари. Оставшись у порога, Эбигейл наблюдала за тем, как супруги обследуют помещение: луч света пробегал по накренившимся стенам и изъеденным жучками половицам, осколкам стекла от разбитых бутылок из-под виски и ржавым консервным банкам… Сосновый бар завалился, пробив заднюю стену, и через дыру, создавая естественную задымленность, в салун вползал туман.
– Можешь войти, – шепнул Лоренс дочери. – Только будь внимательна, смотри под ноги и не подходи к плите. В крыше, если посмотришь вверх, приличных размеров дыра. И дождь, и снег – всё сюда. Удивительно, как эти доски до сих пор не провалились.
Фостер осторожно переступила порог и сразу почувствовала, как пол прогнулся под ее весом. Внутри пахло плесенью, сурками и всем прочим, что приносил сюда из каньона туман. Эммет и Джун стояли вместе у стены напротив пузатой печки, около пианино, у которого не хватало половины клавиш. Оставшиеся потрескались, облупились и напоминали ломаные зубы.
Тозер выключил свой фонарик, и тишину заполнили щелчки фотоаппарата.
Пока он снимал, Эбигейл подошла к его жене и, наклонившись, тихонько спросила:
– А эти духи бывают…
– Злыми? – рассмеялась Джун. – Нас часто об этом спрашивают. За все годы работы нам встретился только один по-настоящему агрессивный дух. Большинство, девяносто девять процентов, растеряны, одиноки и целиком поглощены собственными скорбями. Это даже забавно, потому что после смерти все твои прижизненные проблемы уже ничего не значат.
Журналистка включила магнитофон.
– Расскажи про того, агрессивного.
– Несколько лет назад нас попросили очистить одну церковь около Монтерея. Тамошний дух запирал двери, передвигал мебель и вообще доставлял массу неприятностей. Мы приехали. Встретились с проповедником – этаким ревностным фундаменталистом. Он нам и говорит: «Почувствуете его присутствие и сразу говорите мне, а уж я от него избавлюсь – покажу, как это делается». А я отвечаю: «Так вот же он, прямо здесь». Тогда священник и заявляет: «Властью, данной мне Иисусом Христом, приказываю тебе убраться отсюда!» И тут через всю церковь, прямо в кафедру, летит стул. Священник подхватился – и к двери! Перепугался чуть ли не до смерти. Сбежал – и все кончилось.
– И что, по-вашему, это было? Демон? Вы верите в демонов и ангелов?
– В ангелов – да. В демонов… Даже не знаю. Потом выяснилось, что та церковь была перестроена из приюта. Возможно, дух получил там при жизни какую-то травму… В любом случае церковь ему точно не нравилась.
– А как, по-вашему, он ухитрился бросить стул?
Вместо Джун девушке ответил из дальнего угла Эммет:
– Эти духи, когда умирают, становятся чистым разумом. Знаете, на что мы были бы способны, если б получили доступ к восьмидесяти процентам возможностей нашего мозга?
– Вы имеете в виду телекинез? – уточнила Фостер.
– Верно.
– Должна сказать, что меня удивило, как мало оборудования вы с собой захватили. Я почитала кое-что на эту тему, когда готовилась к экспедиции, и думала, что увижу термальные сканеры и…
– Счетчики Гейгера, ионные детекторы, датчики электромагнитных полей, – усмехнулся Тозер. – Позвольте кое-что вам объяснить. Все это полная чушь. По-настоящему требуются только фотоаппарат и пленка, потому что если ты, входя в комнату, не чувствуешь это нутром, то занимаешься не своим делом и только тратишь понапрасну время.
Эммет включил налобный фонарь, и Эбигейл обнаружила, что Джун успела отойти к одному из окон и смотрит из него на что-то через улицу.
– Лоренс, – прошептала миссис Тозер, – а вон там что случилось? – Остальные подошли к ней, и Джун протянула руку. В темноте путешественники с трудом различили эркерное окно на втором этаже здания напротив. – В той комнате что-то произошло?
