Решив отвести животных в конюшню, Сайкс ставит ногу в стремя – и тут вдруг замечает что-то за домишками на южной окраине города. Он направляет Джорджа вперед, через глубокий снег между хижинами с декоративными фасадами, и, увидев, что привлекло его внимание, шепчет:
– Ну и дурень же ты старый!
Это всего лишь снеговик – тонкие ручки из еловых веток, сосновые шишки там, где должны быть глаза и рот, а на голове венок вместо короны.
Погонщик натягивает поводья, поворачивает Джорджа к городу и внезапно изумленно выдыхает:
– Господи Боже мой…
Он опускает голову, пытается унять гулко заколотившееся в разреженном воздухе сердце. Потом поднимает голову – девочка, на которую наткнулся его взгляд, все там же. Ей шесть-семь лет, она бледна, как призрак, и стоит в каких-нибудь десяти футах от него. У нее черные, как паровоз, волосы и под стать им угольные глаза – темные, радужки почти сливаются со зрачками и напоминают два мокрых камешка.
– Ну и напугала ж ты меня! – охает мужчина. – Что ты делаешь здесь, совсем одна?
Девочка отступает.
– Не надо, не бойся. Я не бука. – Брейди спешивается и идет к ней через снег. На ногах у нее снегоступы, и она проваливается в снег всего на фут, погонщик же тонет по пояс, и получается, что они как будто одного роста.
– Ты как? – спрашивает он. – Я уже не думал, что кого-нибудь здесь застану.
Снежинки в волосах девочки похожи на белое конфетти.
– Все ушли, – говорит она без всякого выражения, без слез, просто констатирует факт как он
есть.
– И даже твои папа и мама?
Она кивает.
– А куда они ушли? Можешь показать? – продолжает расспросы погонщик.
Девочка отступает еще на шаг. Засовывает руку под серую шерстяную кофту. Одинарного действия армейский револьвер – оружие тяжелое, и в детской ручонке он комично клюет дулом вниз, поэтому она держит его, как винтовку. Ошарашенный, Брейди только смотрит, как малышка возится с курком.
– Так и быть, я вам покажу, – говорит она. Курок взведен, дуло смотрит на Сайкса, пальчик на спусковом крючке.
– А теперь постой. Подожди… – пытается он успокоить ее.
– Стойте на месте.
– Это не игрушка. Его нельзя направлять на людей. Это чтобы…
– Убивать. Знаю. И вам сразу станет легче.
Брейди пытается придумать, как бы уговорить девчушку отдать ему револьвер, но слышит выстрел и рикошетом разбегающееся по каньону эхо, и обнаруживает, что лежит на спине, окруженный снежными стенами.
В овале серого зимнего неба появляется и смотрит на него сверху вниз детское лицо.
Какого еще…
– Оно сделало дырку у вас в шее, – сообщает ему ребенок.
Он хочет сказать ей, чтобы отвела в конюшню Джорджа и мулов, чтобы накормила их и напоила. После всего, что им выпало сегодня, уж это-то они, по крайней мере, заслужили. Но в горле только булькает, а когда он пытается заговорить, то получается лишь хрип.
Девочка снова, зажмурив один глаз, направляет револьвер ему в лицо, и дуло слегка дрожит – пародия на прицеливание.
Погонщик смотрит на шквал снежинок – небо уже растворилось в синеватых сумерках, которые сгущаются прямо на глазах, и думает: «Это день меркнет так быстро или я?..»
2009
Глава 1
Эбигейл Фостер смотрела сквозь ветровое стекло на парковочный счетчик. Время давно вышло. Пальцы сжимали рулевое колесо так, что побледнели костяшки, и руки начало сводить судорогой. Месяц назад, в Нью-Йорке, когда она отдала статью Марго, своему редактору в «Грейт аутдорз», эта идея казалась ей вовсе не такой уж плохой. Теперь, перед самой встречей с ним, первой за двадцать шесть лет, Эбигейл вдруг поняла, что оказала себе дурную услугу, приукрасив и этот момент, и тот факт, что ей придется войти сюда и предстать перед ним лицом к лицу.
Часы показывали без пяти семь, что означало без пяти пять по горному времени. Фостер сидела на парковке уже двадцать минут, и он, может быть, собирался уходить, думая, что она решила не приезжать.
Хозяйка провела ее в заднюю часть бара с собственной пивоварней, который сейчас, в пять пополудни, был почти пуст. Под каблуками ее черных «лодочек» хрустела рассыпанная по полу ореховая скорлупа, а в воздухе стоял кисловато-дрожжевой запах. Женщина открыла заднюю дверь и указала на единственный занятый столик на патио.
Эбигейл шагнула во дворик и разгладила юбку от Кавалли, купленную в прошлом году в Милане за бешеные деньги.
Ее снова одолели сомнения. Не стоило сюда приезжать. Никакая история этого не стоит.
Он сидел спиной к ней, за развернутым к западу столиком, и перед ним, распростершись на плоскогорье, лежал Дуранго
[2]
, усыпанный желтыми пятнышками тополей и осин, обрамленный глинистыми холмами, местами поросшими сосной, а местами голыми. Еще дальше виднелись еловые леса и остроконечные, зазубренные пики гор Сан-Хуан.
Стук двери привлек его внимание. Он оглянулся через плечо и, увидев ее, развернул стул спинкой к столику, и поднялся – высокий, крепкий, с вьющимися серебристыми волосами, одетый так, словно только что сошел со страницы журнала «Бэкпаккер»: клетчатая рубашка «Патагония», удобные джинсы, браслет «Ливстронг», сандалии «Тесла»…
Живот снова скрутило. Эбигейл заметила, что левая рука у него дрожит, и он, чтобы унять ее, взялся за стул.
– Привет, Лоренс, – сказала она негромко.
Она знала, что ему пятьдесят два, но выглядел он даже лучше, чем на фотографии на сайте исторического факультета.
Ни рукопожатия, ни объятий – только пять секунд самого мучительного из всех, что ей довелось испытать, зрительного контакта.
Опустившись на стул, Фостер насчитала на столе три пустые кружки и подумала, что немного спиртного, пожалуй, не помешало бы и ей самой – собраться с духом перед этой встречей.
Порывшись в сумочке, Эбигейл нашла солнцезащитные очки. Был Хэллоуин, и, хотя воздух уже дышал холодком, на такой высоте сидеть на открытом воздухе, под прямыми лучами солнца было вполне приятно.
– Рад, что ты приехала, – сказал Лоренс Кендал.
К столу подошел одетый, как гавайский танцовщик, официант.
– Выпьешь пива? – предложил снова усевшийся за стол мужчина.
– Конечно, – кивнула Фостер.
– У них здесь большой выбор и…
– Мне все равно. Что-нибудь легкое.
Лоренс повернулся к официанту.
– Принесите ей «Рок хоппд пейл».
