– Отрицать не стану, – отозвался Коул.
– Спишь спокойно?
– Не всегда. В тишине мысли бегут одна за другой, и я не знаю, как их остановить. А еще у меня ужасно болит голова.
Шериф осмотрелся и прикинул пройденное ими расстояние. У него ныла спина. Следы уходили вдаль, насколько хватало взгляда. Впереди, как ему представлялось, лежал перевал.
– Отчаяние накатывает? Состояние безысходности? – продолжал расспрашивать проповедника доктор.
– Отчаяние? Безысходность? То есть не думаю ли я о том, чтобы покончить с собой? – уточнил тот.
– Именно это я и имею в виду.
– Это серьезный грех, Расс.
– Понимаю. Но ты же от него не застрахован.
– Что ж… да, бывает, думаю.
– И когда такое было в последний раз?
– Прошлой ночью.
Деревьев на такой высоте быть не могло, но, присмотревшись, Иезекиль разглядел неясные очертания гор и небольшое, усеянное валунами поле. Занесенное снегом, оно напоминало воинство готических монолитов. Кёртис повернулся к своим спутникам. Их разговор смущал его – тема казалась слишком сокровенной, чтобы обсуждать ее с кем бы то ни было, – но перебил он их не поэтому, а для того, чтобы посоветовать доку вынуть из чехла «Биг Фифти»
[11]
и быть повнимательнее, чтобы не нарваться на засаду.
– Стивен, тебе нужно обязательно прийти ко мне в кабинет. Я проведу осмотр, – заявил Илг. – Вижу, десны у тебя немножко посинели. Без полноценного осмотра сказать наверняка нельзя, но вполне возможно…
– Док, не хотелось бы вмешиваться в вашу беседу, но… – перебил его шериф.
Пуля с громким хрустом вошла в голову Расселу через левый глаз и на выходе вынесла изрядный кусок его черепа. Следом раздался оглушительный «бум», в котором Иезекиль распознал крупнокалиберный шестизарядник. Свинцовая пуля выбила Илга из седла, но его ковбойские сапоги застряли в стременах, и тело свесилось головой вниз, а когда лошадь поволокла его вниз по склону, содержимое черепа вывалилось на снег.
Кёртис торопливо спешился и провалился в снег по пояс. Еще один выстрел спугнул лошадей, и он, схватив «Винчестер», повернулся к Стивену.
– Убирайся! Или хочешь, чтоб тебя убили?!
Но проповедник застыл в седле с каменным лицом, глядя сквозь падающий снег на две фигуры, мелькающие между валунами в поле.
Иезекиль высвободил сапоги Коула из стремян и столкнул его в снег.
– Спускайся вниз по склону и спрячься, – велел он проповеднику. – Если хочешь, возьми винтовку дока и сиди, не высовывайся.
Грянул еще один выстрел, и мерин Кёртиса, коротко заржав, вскинулся на дыбы и свалился в снег.
Шериф присел, окинул взглядом склон, бросил взгляд на Стивена, уходящего прочь со слезами на глазах, и отполз от умирающего мерина. Затем остановился футах в тридцати, хватанул несколько глотков разреженного воздуха, привстал и, взяв на прицел каменистый выступ, находящийся ярдах в сорока от своего укрытия, вдруг понял, что это и есть перевал с рваными белыми лентами проплывающих над ним туч, из-за которых невозможно было что-либо разобрать.
Мимо его правого уха просвистела пуля.
Кёртис развернулся, поймал на мушку небольшой валун примерно в пятидесяти ярдах вверх по склону и пустил пулю в ковбойскую шляпу, появившуюся над его углом.
Шляпа исчезла, и он снова взвел курок, после чего поднялся и двинулся вперед в сторону валунов с улыбкой на губах и убийственной радостью играющего в войну мальчишки.
Глава 31
Достигнув каменного поля, Иезекиль опустился на снег, сунул руку под дождевик и достал из внутреннего кармана коробку патронов .44–40, а затем сунул в магазин пять патронов.
Ветер утих, кони больше не ржали, и в наступившей внезапно тишине все как будто очистилось, и чувства шерифа обострились. Запах мокрого камня и пороха. Звук падающих на шляпу снежинок. Тяжелый, словно оно вознамерилось выломаться из груди, стук сердца. Обжигающий холод, растекающийся по левой стороне лица.
Услышав далекий шепот, Иезекиль выпрямился и выступил из укрытия. То, что лежало перед ним на пологом склоне, напоминало снежный лабиринт: валуны самой разной величины – одни не больше бочонка, другие не меньше фургона или даже дома – теснились в одних местах и выстраивались в линию в других, образуя миллионы укромных уголков. Как ни крути, Ооту и Билли имели тактическое преимущество.
Футах в двадцати Кёртис обнаружил то, что искал – следы на ровном, нетронутом снегу, – и бездумно двинулся вперед.
Едва сделав три шага, он остановился и замер. Из-за валуна с плоским верхом выплыло облачко пара. Выдох! Шериф вскинул карабин, вдавил приклад в плечо, и в этот момент из-за камня появилось что-то еще.
Иезекиль успел остановиться и не выстрелил в тощего, утопшего по шею в снегу мула с обрезанными кончиками ушей.
Он двинулся дальше через поле.
Снегопад прекратился, и тишина от этого как будто стала еще глубже. Кёртис увидел следы. Две пары. Снег был таким глубоким, что ему пришлось наклониться, чтобы определить, в каком направлении они ведут. Уверенности у шерифа поубавилось. Он знал, что его противники могут прятаться за любым из сотен валунов, и все решит удача: кто кого увидит первым.
В какой-то момент внимание Кёртиса отвлек шорох сползающего с валуна снега, а когда он снова повернулся к следам, впереди, футах в тридцати, из ниоткуда появилась шляпа с мягкими опущенными полями.
Приклад карабина ударил в плечо, выстрел расколол воздух, и Иезекиль бросился за ближайший камень.
Когда он выглянул, стрелок уже пропал – скорее всего, снова нырнул в снег, чтобы перезарядить оружие. Шериф запомнил место, где видел шляпу. Будь противник один, он преспокойно остался бы на месте и ждал, никуда не торопясь, пока тот снова высунет голову. Но перспектива противостояния двоим внушала ему серьезное беспокойство.
Размышляя, что делать, Иезекиль услышал щелчок, ошибиться в происхождении которого было невозможно.
В пяти ярдах сзади и чуточку слева.
Вот и всё, подумал он.
Щелчок взведенного курка шестизарядного револьвера невозможно спутать ни с чем другим.
– В-в-вот так и оставайся. А ствол б-б-брось, – прозвучал у него за спиной заикающийся голос.
Кёртис прислонился к камню.
– Ей-богу, я уже нарисовал к-к-кружок у тебя на з-з-затылке, – добавил Маккейб.
– Ладно, ладно. – Иезекиль не стал отбрасывать карабин, но, крепко взяв его за шейку ложи и держа палец на спусковой скобе, медленно повернулся к стоящему по пояс в снегу мальчишке.
