“Доверенное лицо”, о котором Том упомянул по телефону, – кто это мог быть, как не Лейла Элу? Том спросил свою новую женщину, что она думает про материалы компании “Халлибертон”, та сказала: нет, и сейчас, через восемь лет, было совершенно ясно почему: потому что Том рассказал ей об убийстве Хорста Кляйнхольца. Что еще могло значить упоминание о грязных секретах? Она практически обвинила Андреаса в хладнокровном убийстве.
Когда он еще раз перечитал ее интервью, Убийца, не скрываясь, вышел из тени в форме желания размозжить Тому череп чем-нибудь тупым и тяжелым. Имейся у Андреаса способ обойти американский паспортный контроль, он отправился бы в Денвер и убил бы Тома. За то, что увидел Убийцу. За то, что отверг самые искренние предложения дружбы, что Андреас когда-либо делал. За то, что снова и снова презрительно его отталкивал ради того, чтобы унизить. За то, что подчинялся жене и поступил по желанию подруги. За то, что соблазнил Андреаса, а потом бросил ради подруги; за то, что не держал свой болтливый язычок за зубами. Но самое главное – за это его американское чистоплюйство: “Я не утверждаю, что нигде нет места твоим отвратительным и преступным делишкам, твоей погоне за известностью, твоему дерьмометательству, осквернению могил. Просто, боюсь, мой чистенький дом для этого не лучшее место”. Вот что он, по сути, сказал тогда по телефону.
– Поверить не могу, что ты со мной так… – бормотал Андреас. – Поверить не могу, что ты со мной так…
Ему хватало ума сознавать, что Том вряд ли подставит себя, разоблачив его преступление. Мысль, что Том увидел в нем Убийцу, – вот что воспламеняло его паранойю. Эта мысль была точно электрод в мозгу. Не в состоянии удержаться, он нажимал и нажимал кнопку и всякий раз получал один и тот же разряд страха и ненависти.
Сказав сотрудникам, что заболел, он засел у себя в спальне и принялся искать грязь на Тома и Элу. Блогосфера и социальные сети уже искрились от гнева на ее интервью. В мире “взрослых” Элу была уважаемой журналисткой, но в сетевом мире ее поносили так же яростно, как защищали Андреаса. Парадоксальным образом это его не успокаивало, а заставляло еще сильней ненавидеть эту парочку. Они нарочно спровоцировали тех самых блогеров и пользователей Твиттера, ублажению которых он посвящал себя все больше и больше. Опять точно нацеленное чистоплюйство, опять они говорят: Мы – то, чем ты быть не в состоянии. Мы с презрением смотрим не только на тебя, но и на весь виртуальный мир, куда ты все больше погружаешься. Мы способны любить друг друга, а ты не смог любить Аннагрет…
Как сообщил ему Google, Элу – жена писателя-инвалида, которому, судя по всему, изменяет. Но раз она появляется с Томом на публике, им, выходит, неважно, что люди думают об их отношениях. Более интересный вопрос – что произошло с женой Тома. После 1991 года не было ни одного сообщения о ком-либо, кто в то время носил бы такое имя и имел бы такую дату рождения. Андреасом овладела надежда: вдруг Том убил ее и сумел спрятать концы в воду? Это казалось фантастическим, невероятным – и вместе с тем, как ни странно, возможным. Ведь Том говорил, что не может жить с этой Лэрд и не может жить без нее. И он ведь помог Андреасу перезахоронить убитого.
Повинуясь инстинкту, Андреас перенес внимание на Лэрд и обнаружил, что ее отец-миллиардер учредил на ее имя доверительный фонд; газета “Уичито игл” сообщала о налоговых декларациях. Выяснилось, кроме того, что Том создал “Денвер индепендент” на деньги ее отца. Но деньги были умеренные. Они не шли ни в какое сравнение с тем, чем обладает Анабел, если она жива. Жива ли? Если труп – еще лучше. Инстинкт подсказывал Андреасу, что, живая или мертвая, она может дать ему способ издалека причинить Тому боль и ввергнуть его в хаос.
Он пошел к Чэню, своему главному хакеру, и спросил, трудно ли будет украсть большой объем компьютерного времени.
– Насколько большой? – спросил Чэнь.
– У меня есть две качественные фотографии двадцатичетырехлетней женщины, которой сейчас под шестьдесят. Я хочу запустить поиск со сравнением лиц по всем возможным фотобазам.
– По всему миру?
– Начни со Штатов.
– Это колоссальный объем. Если стараться делать быстро, нас поймают за руку. На серверных фермах можно урвать только несколько минут за раз. У нас есть кое-какие отличные фермы, но мы же не хотим их терять.
– А если помедленнее, сколько может уйти времени?
– Недели, а то и больше. И это только по Штатам.
– Постарайся сделать что можешь. Но будь максимально осторожен.
Программа поиска со сравнением лиц была у них почти на уровне Агентства национальной безопасности, но все же работала не очень хорошо (программа Агентства, впрочем, тоже). Каждый день в течение нескольких недель Чэнь пересылал Андреасу фотографии немолодых женщин, которые мало походили на Анабел Лэрд. Но просмотр этих снимков давал ему занятие, рождал чувство, что план осуществляется, немного притуплял паранойю. А потом – не первый и не последний раз в жизни – ему повезло.
Он всегда считал, что от рождения имеет право на удачу – мать ему так и сказала: ты можешь делать что захочешь, и мир к тебе подстроится, – но история с Дэном Тирни поколебала его веру в собственную удачливость. Разрешение фотоснимка седой кассирши супермаркета в Фелтоне, Калифорния, было слишком низким, чтобы увидеть шрам на лбу, различимый на старых фотографиях Лэрд, и поскольку работница не улыбалась, невозможно было понять, имеется ли промежуток между передними зубами. Но когда он прочел имя служащей – Пенелопа Тайлер – и вспомнил, что она училась в школе искусств Тайлер, он почувствовал, что ему опять стало везти. Он вышел из здания, где работали программисты, поднял лицо к боливийскому солнцу, широко развел руки и вобрал в себя его жаркий свет.
Пенелопа Тайлер явно стремилась исчезнуть. Фото в качестве кассирши было единственным ее изображением, какое удалось найти, и официальных признаков ее существования имелось крайне мало. Андреас потратил почти час, прежде чем выяснилось, что у нее есть дочь Пьюрити. О ней как раз можно было узнать довольно много: свои странички в сетях Фейсбук и LinkedIn, кредитная история (весьма шаткая). Он изучил ее фотографии и недавние фотографии Тома, сравнил ее брови и губы с его и пришел к выводу, что, скорее всего, она его дочь. Но никаких признаков контактов между ними не было ни в социальных сетях, ни в данных о ее учебе и здоровье. Нигде ничего. И поскольку Лэрд исчезла незадолго до ее рождения, в голову приходило только одно: Том не знает о ее существовании. Лэрд не хотела, чтобы он знал, потому-то и скрылась под вымышленным именем.
Потенциально девушка была дико богата, под миллиард долларов, и почти наверняка не знала об этом. Она выплачивала учебный долг, жила в доме, который на Google Street View выглядел довольно запущенным, работала “специалисткой по привлечению клиентов” в новосозданной компании, занимающейся альтернативными источниками энергии. Деньги заинтересовали Андреаса лишь в той мере, в какой они могли облегчить его жизнь, если удастся заполучить какую-то часть. Как бы то ни было, не из-за них он щелкал и щелкал мышкой, просматривая фотографии Пьюрити Тайлер. И не внешностью своей, хоть и вполне приятной, она возбудила в нем такое убийственное желание. Важно было одно: то, что она дочь Тома.
