Усадив Лейлу на пол, испачканный кетчупом, Филлиша под звуки мексиканской музыки заговорила о том, как считала дни, желая избавиться от Коуди Флайнера, от этого пустобреха и неудачника. Да, не устояла перед его соблазнительной задницей и нежным взглядом из-под опущенных щенячьих ресниц, запрыгнула с ним в койку, но, клялась она Лейле, забрать его от жены и детей у нее и в мыслях не было. Его решение стало для нее полнейшим сюрпризом, и волей-неволей пришлось какое-то время с ним жить. Всего-то навсего хотела хорошо провести время – и пожалуйста, испортила людям жизнь. Ей стало совестно, потому-то она и протянула с Коуди целых полгода.
– Вы оставались с ним, потому что чувствовали себя виноватой? – уточнила Лейла.
– Вроде того. Плюс за жилье не платить, и других вариантов сразу не находилось.
– А знаете, я в вашем возрасте сделала то же самое. Разрушила брак.
– Мне кажется, если брак можно разрушить, то это и надо сделать.
– На этот счет есть разные мнения.
– А долго вы потом тянули? Или вообще себя виноватой не чувствовали?
– То-то и оно, – улыбнулась Лейла. – Я до сих пор за ним замужем.
– Ну, значит, все счастливо обернулось.
– Без чувства вины все-таки не обошлось.
– Надо же, а вы ничего. Никогда раньше с репортерами дела не имела. Вы не такая, как я думала.
Просто я умею разговорить человека, подумала Лейла.
Филлиша прервалась, чтобы обслужить полную машину молодежи, а потом прикрикнула на своих мексиканцев:
– Hey fellas, no quiero la musica. Menos loud-o, por favor?
[37]
Убеждение Коуди, будто он лучший подарок, какой только могла получить Филлиша, сама она отнюдь не разделяла. Чем больше он старался произвести на нее впечатление, тем хуже ему это удавалось. Он подрался при ней в баре – для того, видимо, чтобы показать, как хорошо держится, когда из него делают отбивную котлету. Его жена, обезьяна безносая, так и не добилась, чтобы с него взыскивали на детей, – от государственных властей с их бюрократизмом толку, как всегда, никакого, – и он покупал Филлише множество цацек и всего прочего, новенький айпад, в общем, всячески старался произвести впечатление. И этот его фортель в День независимости – тоже чтобы произвести впечатление. Она знала, что он работает на военном заводе, где занимаются бомбами, и что должность у него там скучнейшая. Он часами мог болтать о регулируемой мощности заряда, о “разрушителях бункеров”, о килотоннаже, словно национальная безопасность зависела от него лично. В конце концов ей надоело, и она выложила ему все как есть: что он никто и звать его никак, что никакого такого впечатления все эти бомбы на нее не производят, к тому же отношения к ним он, по сути, не имеет. Наплевать, что причинила ему боль. К тому времени она уже переглядывалась с его приятелем Кайлом, жителем Пампы.
Вечером третьего июля, вернувшись домой поздно – выпивала с подружками, – она увидела Коуди на переднем крыльце, он ее ждал. Сказал, привез ей новый подарочек, и повел на задний двор. Там на одеяле лежало что-то большое, цилиндрической формы. Термоядерная боеголовка В61, сказал Коуди. Полностью готовая к использованию. Ну, и что она об этом скажет?
Что-что. Напугалась, вот что.
Коуди сказал:
– Я хочу, чтобы ты ее потрогала. А потом чтобы разделась и легла на нее, и тогда я тебя отделаю так, как тебя в жизни никто не отделывал.
Она отговаривалась: мол, не хочет облучиться и мало ли что еще.
Но Коуди сказал, боеголовку трогать не опасно и рядом с ней находиться тоже. Заставил потрогать бомбу рукой и пустился объяснять про систему безопасности и контроль несанкционированной активации. Обычная его манера: болтать про то, в чем он на самом деле ни уха ни рыла, к чему он никакого отношения не имеет, – но только на этот раз на одеяле посреди его двора лежала настоящая ядерная боеголовка.
– И я знаю, как ее активировать, – похвастался он.
Ничего ты не знаешь, сказала ему Филлиша.
– Можно, если тебе известны коды, а мне известны коды. Могу стереть наш старый добрый Амарилло с лица земли. Вот возьму и сотру.
Может, не надо, сказала Филлиша. Наполовину поверила ему, на две трети нет.
– Надо, – ответил Коуди. – Чтобы ты увидела, как я тебя люблю.
Филлиша заметила, что не видит связи между любовью к ней и уничтожением Амарилло. Ей казалось возможным, что такими словами она выигрывает время и спасает жизни десятков тысяч невинных горожан, не в последнюю очередь свою собственную. Одним ухом прислушивалась, когда же завоют полицейские сирены.
Коуди, чуть подождав, заверил ее, что ничего взрывать не собирается. Он лишь хочет, чтобы она понимала: он может это сделать. Лично он, Коуди Флайнер. Хочет, чтобы она почувствовала, какая в его руках власть. Хочет, чтобы она сняла с себя все, легла на бомбу, обняла ее и подставила ему свой аккуратный задик. Разве чудовищная и опасная мощь бомбы не пробудила в ней такого желания?
Пробудила, если честно, когда он это произнес. И она сделала, как он велел, и такого классного секса у них не было с тех самых пор, как он удивил ее, уйдя от жены. Быть в такой близости от стольких потенциальных смертей и разрушений, соприкасаться потной кожей с прохладной оболочкой смертоносной бомбы, воображать себе, как весь город в момент ее оргазма взлетает на воздух грибовидным облаком… Да, это, признаться, было круто.
Но понятно было, что это всего лишь на одну ночь. Потом либо Коуди сцапают и отправят в тюрьму, либо он отвезет В61 обратно на место – вот и все, не бывать больше таким бурным оргазмам, не вжиматься ей больше лицом в губительную трехсоткилотонную бомбу. Чтобы взять от ситуации максимум, они занялись этим по второму разу. Коуди ее здорово завел, но потом она как-то загрустила по его поводу. Не блещет умом человек, и она уже надумала уйти от него к Кайлу.
Золотко, сказала она ему, тебя ведь посадят.
– А вот и нет, – возразил Коуди. – Не посадят за копию.
За копию?
– Для тренировок. Один к одному, только ядерной начинки нет.
Она расстроилась. Он что, решил ей показать, какая она дура? Сказал же – полностью готовая к использованию!
– Никто не возит настоящую бомбу на пикапе, сердечко мое!
Значит, копия? Ну да, вполне в его духе.
– А какая, собственно, разница? – спросил он. – У тебя-то все было по-настоящему, только держись. Какие там петарды на Четвертое июля!
Лейла бешено строчила в блокноте.
– И как долго он продержал у себя эту копию? У нас есть фотографии от Четвертого июля.
– На следующий вечер и отвез, – сказала Филлиша. – Четвертого на заводе тихо, и тех, кто на вахте, он знал. Но сначала ему приспичило похвастать этой штукой перед друзьями на пикнике. Кайл говорит, Коуди всегда был вроде собачки, которая за тобой бегает и выделывает всякие штуки. В общем, лишь бы зауважали.
